На ней белый пушистый халат, и она сидит на диване в гостиной нашего дома. За её спиной светится новогодняя елка. У нас гигантская разница во времени. Она выглядит так, будто только что вышла из душа и собирается лечь спать.
— Вы что, в музее? — удивляется, всматриваясь в картинку за моей спиной. — В музее? Серьёзно?
— А что такого? — дуюсь, хмуря брови.
— Да нет… кхм… ничего… — говорит мама в свой кулак. — А где Алекс?
— Здесь… — его уверенный собранный голос раздаётся прямо у меня над ухом. — Гуд морнинг.
— Гуд найт, — смеётся мама, присматриваясь к нам.
Вздрагиваю, когда его рука забирает у меня телефон и поднимает повыше, чтобы мы оба были в кадре. Вторая его рука ложится на мой живот, а его бёдра вплотную прижимаются к моим.
После увиденного в собственной памяти … я немного… на взводе, поэтому стараюсь отодвинуться подальше, но всё равно чувствую его так остро, что забываю открывать рот и что-нибудь говорить, поэтому Немцев делает это вместо меня. Болтает с моей семьёй, блеща хорошим настроением и остроумием. Распластав ладонь на моём животе и выписывая на нём круги большим пальцем.
Это… запрещённый приём.
Почему у него всегда всё так легко? Будто его в этой жизни ничто не в состоянии выбить из колеи. Он всегда собран. Всегда уверен в том, что и зачем делает. Меня восхищает эта его черта. Я бы хотела научиться жить так же.
— Хей-хей, как дела? — раздаётся голос папы «за кадром».
— Они в музее, — тактично замечает мама, глядя на него поверх своего телефона.
— Ясно, — бормочет отец, будто в этот момент окончательно потерял надежду.
— Привет, папочка, — повышаю я голос, чтобы до него докричаться.
Если и существуют способы напомнить мне о моём отличии от «нормальных» девушек, то это один из них. Пару недель назад папа намекнул на то, что у меня мало друзей, а когда я сказала, что предпочитаю его компанию любой другой, он опечалился. Но я считаю его почти самым умным человеком на Земле, так что было бы глупо менять его компанию на какую-то другую. Тем более если единственная достойная альтернатива живёт… на другом конце земного шара.
Это не меняет того, что я зануда.
Тоня, моя старшая сестра, занялась бы в Нью Йорке чем-нибудь более экстравагантным. Например, потащилась бы на выставку картин в стиле волосатой руки, торчащей из бамбукового стебля. Или отправилась на концерт какой-нибудь навороченной артхаусной группы.
— Как ты, Морковка? — интересуется папа, всё ещё не появляясь в кадре.
— Я, эм-м-м… круто! — отвечаю с утроенным энтузиазмом. Всё просто отлично, если не считать того, что вчера я, кажется… чуть не изнасиловала сына его партнера по бизнесу! — Отлично… а как вы? Тоня дома?
— Задержка рейса. Ждём.
Моя сестра часто летает в Китай вместе с мужем. Он пытается развернуть там новый бизнес, а она не может без него прожить и пары дней. Думаю, скоро они переберутся туда основательно. Тоня и китайский — слабо представляю.
— Ба! — слышу капризный голос племянника. — Ну сделай бутерброд…
Роберту семь, и, насколько я знаю, в доме своих родителей он даже яичницу жарит самостоятельно, потому что его воспитывают по какой-то специальной методике, будто готовят в президенты.
— И мне… — узнаю голос Майи, моей пятилетней племянницы.
— Слав, — злится мама. — Ну сделай ты им эти бутерброды, я же разговариваю!
— Никита, накорми детей, — издав свист, велит он.
— Эта услуга оплачивается? — интересуется мой одиннадцатилетний брат.
— Да, — усмехается отец. — Подзатыльниками.
— Как это знакомо, — бормочет у меня над ухом Алекс.
Его губы каким-то образом оказались прямо у моего виска, а сама я почти лежу у него на груди и чувствую тёплое успокаивающее дыхание у себя на коже.
Почему с ним всегда так хорошо? Тепло и надёжно…
На секунду мои веки опускаются, а когда понимаю, что творю, дёргаюсь и выпутываюсь из его рук.
— Ладно… эм-м… я пошла смотреть рептилий… — тараторю, поправляя волосы.
— Отдыхайте, — целует камеру мама.
— Алекс, гляди за ней в оба! — Папа появляется в кадре на секунду и исчезает так быстро, что я разочарованно вздыхаю.
Мама закатывает глаза и отключается первой.
— Скучаешь по ним, Зануда?
— А ты не знаешь? — пожимаю я плечом. — Я же домашнее растение.
— Ты сама ещё не знаешь, какая ты, — бросает, кладя в карманы руки.
Закусив губу, прячу от него глаза.
Иногда я думаю, что эта затея с учёбой не стоит того, а потом Алекс берёт меня за руку и расталкивает плечом толпу туристов, таща меня к крокодилам. Тогда все мои сомнения исчезают до худших времен, и пока я будто на своем месте.