Это и должен был выяснить местный чиновник от юстиции.
Предыдущий коп, высокий чернокожий криминальный полицейский Мали, поначалу отказался общаться без адвоката.
— Без проблем, — спокойно кивнул в ответ заместитель городского прокурора. — Мне дали буквально пару часов с тобой поболтать. Потом будешь требовать адвоката уже в федеральном спецсуде.
Африканец по-прежнему молчал.
— План такой. Если у вас были уважительные обстоятельства, о которых вы не могли сообщить федералам, — прокурорский открыто намекал на возможный конфликт интересов, — ты говоришь сейчас об этом мне. Я докладываю своему боссу, он ориентирует мэра. Дальше за вас будет просить уже сам мэр.
В ответ Мали лишь фыркнул.
— Не ахти какая гарантия, согласен. Но есть деталь, ты просто не в курсе. Федеральный глава администрации пока нашему мэру ни в чём не отказывал, — приоткрыл часть мозаики представитель юстиции. — Если у вас были реальные основания по пацану, давай вместе защищать не букву, а дух закона муниципалитета.
Черномазый громко заржал.
— Несовершеннолетний. Вы затевали процессуальные действия против несовершеннолетнего. Вы известили его законного представителя? — спокойно продолжал общаться заместитель прокурора.
— А у него его нет. — Наконец сказал что-то конструктивное коп.
— Есть. Это семья Хаас. Оно просто на этапе отражения в муниципальном реестре, надо было базы обновить.
Мали с размаху припечатал себе ладонью в лоб.
— Вы были в курсе того, что он федеральный военнослужащий?.. Вы же завели дело, как полагается? Тем более, операция была совместная, между отделами?.. Вы же пытались зарегистрировать его в офисе прокурора, поскольку несовершеннолетний? Есть логи на рабочем месте?.. Вы пытались получить санкцию спецсуда на все процессуальные действия?..
_________
Кузнечик сидел на стуле без спинки.
— Предлагаю сделку, — выдал практически экс-полицейский после пятнадцати минут общения со служащим муниципальной прокуратуры.
— С чего такая смена курса? — слегка удивился представитель юстиции.
— Полицейские в Квадрате долго не живут. С тех пор, как убрали отдельные блоки для бывших копов и все теперь сидят вместе. — Вздохнул борец с дурью.
— А ваш друг Мали молчит. Я на него потратил почти час. К этапу сделки в нашей коммуникации мы так и не подошли. — Зачем-то подначил копа исполняющий сейчас функции дознавателя заместитель прокурора.
Бывший выпускником юридического, учившийся и защищавшийся у кое-кого из Хаасов. Которые, по традиции, дружно занимали до двадцати процентов преподавательских мест на кафедре уголовного процесса.
— У меня предложение сделки к Хаасам. — Чуть подкорректировал курс Кузнечик. — Мне есть что им рассказать. Да я, собственно, и расскажу. Только снимите с меня их претензии.
— Как насчёт покушения на незаконное задержание федерального военнослужащего? — ещё сильнее продолжил удивляться прокурорский.
— А если Хаасы впишутся, всё само образуется. — С непоколебимой уверенностью заявил коп. — Я просто уверен.
_________
Через десять минут, там же. Разговор по защищённой линии.
— …Вы согласны снять обвинения с одного из них?
— Подождите, спрошу у дочери. Это её вопрос… ДА. При условии передачи его личного дела, с его согласия, в службу безопасности клана.
— Договорились. Он согласен[6].
_________
Почтовое отделение в считанные минуты превращается в поле противостояния сразу нескольких организаций.
Первыми приезжают спасать Анну её клановые. Сразу за ними тормозит поддержка Жойс от местных военных, после чего моя подруга моментально расслабляется.
— Можно выдохнуть. — Говорит она, когда гренадёрского вида ребята с автоматами наперевес вместе с Хаасами оккупируют почти всё помещение. — Скажи Анне, чтоб не нервничала. Не знаю, как её люди, а наши нас в обиду теперь точно не дадут.
— Ты будешь смеяться. Но она и не думала нервничать. — Сообщаю Жойс, благо, нас никто не понимает.
— Да ну? — она прячет пистолет, после чего молча хлопает по подставленной ладони здоровенного темнокожего тоже сержанта, но уже с буквами MP на форме. — А на вид, так буквально в истерике была. Ну или в шаге о неё.
— Жойс, если Хаас орёт родному отцу на Всеобщем, это значит только одно: спектакль рассчитан на присутствующих. — Просвещаю её. — Я же был у них дома. Видел, как они общаются. Поверь, в семье они говорят на родном языке, а не на чужих. По крайней мере, родного отца на помощь на Всеобщем она точно звать не стала бы.