– О каких деньгах и товаре идёт речь в письме? – на первый взгляд вежливо, интересуется сотрудник прокуратуры, высовываясь из-за спины нотариуса, как чёртик из табакерки.
Ну понятно. Любое дознание или следствие материальные вопросы интересуют в первую очередь. Знаю на личном опыте.
– Вам какое дело? Это не ваша информация. – Ворчу в ответ.
Чуть размыслив, решаю быть самим собой и слов не подбирать. И раньше таким не страдал, а уж теперь…
Говоря прагматично, смертная казнь мне не положена в любом варианте, так как я несовершеннолетний.
Я, конечно, не строю иллюзий на тему справедливости нашей судебной или правоохранительной систем, но с момента тюряги у меня появились в друзьях и доброжелателях, как минимум, Хаас и Бак. Это если считать только тех, кто может радикально повлиять на ситуацию и не допустить беспредела в процессе разбирательства.
Бак, кстати, расположившись методически грамотно за спинами всех, под неодобрительными взглядами Камилы семафорит мне знаками целые поэмы. Если я точно его понимаю, он предлагает сейчас ни с кем не спорить, ничего не доказывать, в бутылку не лезть и положиться на старших товарищей. В завершении он тычет пальцами в циферблат своего допотопного наручного будильника, который носит на запястье, и выбрасывает на пальцах, через сколько часов меня вообще освободят от любых ограничений. Если говорить о юридических, не медицинских. Если я правильно его понял.
Ладно. Дальше Квадрата не отправят даже в самом худшем случае. Тем более, как по мне, я был полностью прав. Глядишь, и разберутся нормально, с помощью Хаас с той стороны и кафедры с этой.
А с учётом Жойс, находившейся в соседней капсуле, я б и по второму разу стрелял, не думая. Повторись эпизод дважды.
А в Квадрате, если что, тоже есть участок территории, где условия практически полностью повторяют второй полигон нашей кафедры. Там тоже тренироваться можно. Как показывает личный опыт…
И на тамошнем положняке можно жить. Опять же, братва подогреет, случись что. И нормальный народ попадается. Тот же мастер Донг, по слухам, в нашем Квадрате бывал минимум дважды, и как бы не по паре лет за приговор. Ещё Гутя…
Кажется, лекарства Камилы не такие и простые. Меня, вероятно, местами несёт, в плане самоконтроля и точности мышления. Да и терять особо нечего, как оказалось. Потому с наслаждением добавляю прокурорскому:
– Не нужно совать свой нос, куда не просят: его там и прищемить могут.
– Вы сейчас угрожаете федеральной прокуратуре? – он тут же саркастически поднимает левую бровь.
– Боже упаси… кто я такой? Будьте добры, моего законного представителя пригласите сюда. Без Анны Хаас я вообще не вижу поводов для бесед с федералами вообще, с вами – в частности. Особенно в свете новых муниципальных законодательных актов. Вы сейчас точно не нарушаете нового муниципального меморандума?! Я не федеральный, я местный, если что. По крайней мере, буду именно на этом настаивать в ходе судебных разбирательств.
При упоминании фамилии моей белобрысой подруги, все присутствующие федералы моментально корчат такие лица, как будто заглотили целиком по сырому лимону.
Кажется, я попал, куда надо. А успех всегда надо развивать.
– Она вам расскажет и о законности такого вопроса, от вас мне, и много чего ещё! – вещаю по инерции. – Если это официальный разговор вас со мной, то почему он не оформлен надлежащим образом?! Эй, ало! Я к вам обращаюсь! Где протокол беседы?! Где уведомление об официальном характере разговора?! Какой правовой статус этой беседы?!
Благодаря чипу и оставшемуся от Алекса программному обеспечению, вижу: федералы действуют в этом вопросе не от своего имени, а попутно. Имеет место то, что Анна наедине называет «выполнение заказа». Правда, условия мне сейчас неясны, но, судя по довольному лицу куратора, этого и не требуется.
Бак перемещается поближе и, став от них чуть сбоку, вопросительно смотрит на прокурорского, чуть подняв подбородок. Сотрудник прокуратуры упирает взгляд в пол и ничего не отвечает.
Спасибо Алексу. Хорошие программы, причём их тут в отдельной директории целый блок. Надеюсь, хоть он отправился к себе домой, как и собирался.
Потому что после удара искрой Исфахани, да после случившегося с капсулой Жойс, я поначалу не заметил, когда он исчез. А уже оклемавшись, в итоге не обнаружил его во внутреннем пространстве.
– Может, вы сироту обокрасть решили?! С чего у вас такой интерес к материальным активам несовершеннолетнего?! – подобным образом ору ещё минуты три, благо, изображать истерику почти не приходится.