Не пойми, что — это я сейчас.
Вместо того, чтобы остаться дома и смотреть какой-нибудь незамысловатый фильм в обнимку с Артемом, я стою посреди роскошного номера с чувством, словно меня только что поимели.
Вот дура!
Надо же было подумать, что за столько лет что-то изменится.
Вдруг чувствую тяжелый вишневый запах вперемешку с табачным.
Я знаю, что у него проблемы с сердцем, и что captain black — достаточно крепкие сигареты.
Но кажется, он достаточно ясно дал понять, чтобы я не лезла к нему со своей заботой.
— Знаешь, Алекс, я, пожалуй, пойду.
— Не смею неволить. Рад был видеть.
— Что, вот так? Даже и не поинтересуешься причиной внезапной перемены?
— Внезапной? Всё это время, что ты здесь, мы лишь говорим о какой-то ерунде, вместо того, чтобы заняться чем-то куда более приятным.
— Что ж, доброй ночи.
Однако, стоит мне приблизиться к двери, внезапно он встает передо мной в полный рост, перекрывая путь:
— Серьёзно?
— А что ты хотел после всех своих слов?
— Достала… сядь.
Тут-то и происходит моё «волшебное превращение» из более-менее адекватной женщины в податливый кусок глины. Алекс наклоняется ближе, и я чувствую на губах сладковатый вишневый привкус от его сигарет.
— Так-то лучше. Что на тебя нашло сегодня?
Отвернувшись, стою у окна и смотрю на ночной город.
Внезапно я чувствую, как он расстегивает мне молнию, а следом — слышу шелест упавшего на пол наряда.
Оставшись перед ним, в чём мать родила, замечаю удивление:
— Неожиданно…
Цокая каблуками, обхожу его сзади и прижимаюсь со спины:
— Теперь ты будешь тянуть время?
— Хах, дерзишь…
— Учитель был хороший…
За всем происходящим я, конечно же, напрочь забываю об Артеме. И вроде бы мне должно быть стыдно, но…
Думал ли он обо мне, когда после прогулок, именуемых у всех нормальных людей свиданиями, возвращался к своей…? Даже не знаю, как и назвать эту особу — не то девушка, не то любовница…
Так вот, он — не думал.
Он мной лечился.
Даже и не знаю, что унизительнее.
А почему же тогда я должна отказывать себе сейчас в удовольствии?
Впрочем, удовольствие весьма сомнительное, но жажда мести Артему куда сильнее разума.
К тому же, с Алексом мы столько лет знакомы, что даже такое, урывочное, но многолетнее, общение создаёт иллюзию долговременности. Вроде как с ним я куда дольше, чем со всеми остальными…
Наконец, откидываюсь на спину, тянусь к пачке со своими сигаретами, достаю одну и закуриваю.
Пуская кольцами дым в потолок, я думаю о том, что легче от содеянного мне, конечно же, не стало.
Но зато теперь мы с Артемом хотя бы квиты.
Алекс подходит ко мне, чуть приподнимает за подбородок, целует:
— Спасибо тебе.
— И тебе.
— Сегодняшний день какой-то особенный, не находишь?
— День как день. Что это за настроения на тебя нашли?
— Да так, ничего. Просто действительно соскучился и был рад увидеться.
Неспешно одеваюсь, пока он с неприкрытым удовольствием наблюдает за моими действиями.
Наконец, подхожу к двери:
— Ну, пока?
С радостью бы сказала ему «прощай», но в юности столько раз зарекалась и нарушала свои обещания, что вскоре забросила эту затею.
— Всего доброго тебе… — захлопываю дверь, и вдруг из-за спины слышу тихое: «Надеюсь, ты всегда будешь обо мне помнить…»
На секунду от этих слова становится не по себе.
Впрочем, учитывая его многолетние манипуляции, в целом не придаю этому особого значения. Всего лишь очередная попытка зацепить меня на крючок. Знаем, плавали.
Спустя десять минут я уже мчу в сторону дома под какую-то новомодную музыку, название которой даже не стараюсь запомнить.
Глядя на ночной город, он застегивает шелковую рубашку.
Жестом поправляет растрепавшиеся кудри, надевает очки.
За мастерски отточенным показным безразличием совершенно невозможно распознать отчаяние, которое смешивается с тоской и безграничной болью, как шампанское с водкой в его стакане.
— Она никогда меня не простит.
Отточенным движением запускает руку в карман и тотчас запивает его содержимое ядерным коктейлем.
— Что ж… подождем…
Чуть позже он уже мечется по комнате, спасаясь от надвигающейся на него бесконечной вязкой тьмы, которая на деле лишь нарисована его больным воображением.
Не на шутку испуганный её нашествием, он опрометью бросается к окну и распахивает его настежь: