И теперь уже без моего вмешательства, только видимо благодаря памяти о этом в ее мозгу, каждая порция моей спермы с силой входящая в нее, вызывала у Мерлен ответный сильный оргазм.
Я обессилев, захлебывался своей и ее страстью. Мои чувства метались выделяя то одно то другое и я упивался ими. Ощущение тепла через низ ее животика, тугие теплые струи текущие по моим ногам. Запахи наших выделений и пота. Ее страсть, радость, сладострастная эйфория сплетенная уже и с моей. Все сливалось, чередовалось, кружилось, складывалось и вновь рассыпалось мозаикой. И было столь ярким...
Едва придя в себя и все еще шатаясь от бессилия и бури чувств, окончательно обессилевшую Мерлен, так и не отпуская, отнес на кровать.
Чуть полежав, нашел в тумбочке, влажные салфетки для интимного ухода. Ими привел себя и ее в порядок. Затем снова лег рядом лаская и целуя.
Сам все более приходя в себя, снова почувствовал будто давление со стороны. Гид думая что ее не видно буквально сверлила меня взглядом. И в нем, была сильнейшая боль, зависть и еще надежда. Которые я как понял теперь, постоянно чувствовал от нее фоном. Они сейчас словно хлестали меня. Так ощутимо, она переживала.
Оценивающе перебрав еще раз ее чувства, отстраненно подумал. Что в этом доме, у теперь точно есть две женщины желающие меня. Причем, одна, готова на все ради этого. Хотя и была лишь средством достижения цели. Цинично? Нет. Практично. Оценки задают обстоятельства. А общество устанавливающее оценки, вот главный циник и мерзавец.
Бос подглядывающих гидов, тем временем немного пришел в себя. Я стараясь не допустить того что она уже проделала, взяв за талию, чуть придвинул к себе. Оценив чувства, выбрал какой орган наиболее нуждается в ласке. Как принесший одновременно наивысшее удовольствие и боль. Он до сих пор беспокоил хозяйку. Как ноющей болью, так и вызываемыми ей уколами и вспышками сладострастия.
Глубже со ощутив это чувство, я даже испытал искреннее раскаяние. Я понял что Мерлен не имела никакого опыта анального секса. А максимум чем баловала попу, это запущенный в нее для эксперимента пальчик. Сейчас же, ее буквально разорванная, а я мог вполне реально порвать ей как вход, так и внутренние органы, попа, источала боль. Ослабленный пиковыми психологическими и физическими нагрузками организм, находящийся в расстроенном состоянии, и так и оставлял ее в расширенном мной виде.
А накинутые мной на нервные окончания и рецепторы нити привязок, продолжали преобразовывать часть боли в сладострастие и желание.
Впрочем, крови или резкой боли, возникающей при разрыве или повреждении входа и прямой кишки, не было. Внутренних болей, возникающих при повреждении, тоже не ощущалось. На всякий случай кинул взгляд на салфетки. Крови не было точно. А вход визуально словно просил о помощи. Все еще расширенный и пульсирующий подрагивающий вуалью.
От одного его вида, мой хулиган обильно засочился пред выделениями. Собрав их в ладонь, смазал ими голову. И после этого со всей возможной аккуратностью и нежностью, придерживая за животик прислонил и вошел в него. Что вызвало у хозяйки тихий и продолжительный, чуть дрожащий от удовольствия грудной стон.
Сместившись по удобней, просунул вторую руку под девушку и стал медленно делать фрикции.
Не прекращая ласок, но еще более нежно. Уже не сдавливал, не рвал груди, а только ласкал их поглаживая. Целовал спину, шею, ушко.
В попе от мерного медленного движения, стала уходить боль. Желание и сладострастие вытесняли ее все больше и больше заменяя собой. Я, внимательно следя за получаемыми ей чувствами и не желая, чтобы она сорвалась, разорвал связь с вожделением. И через некоторое время, ее организм, почти полностью переключив внимание на массируемый орган окончательно свыкся и стабилизировал его.
Боль, стала только отголоском воспоминаний. К тому моменту, я настолько сконцентрировался на помощи ей, что воспринимал ее чувства, как чувства собственного тела. И когда очнулся от со ощущения, был от усилия и со переживания весь в поту и тяжело дышал. Мерлен, была такая же потная, но безмерно счастливая.
Темп нашего соития, чуть вырос. И одна ее рука, прижимала мою к своим грудям. Вторая, гладила другую, пальцы которой она почему-то прикусывала и грызла, когда мой хулиган максимально, до шлепка моего тела о ее мокрые от пота ягодицы, входил в нее.
Прерывая это пожирание, я склонившись к ней, повернул лицо и поцеловал Мерлен в губы. Не аккуратно вызвав этим прилив страсти и желания. Она не отпуская мою руку, освободившейся оперлась о кровать. Требовательно теребя прижимавшую груди руку, встала на четвереньки. Но не удержалась на одной руке от толчков и уперлась в одеяло головой. Освободившаяся рука при этом скользнула вдоль наших тел и требовательно зашарила в попытках подталкивать меня. И следуя этому молчаливому, заполошному требованию, я стал по не многу ускоряться. Ловя то состояние, когда в ее чувствах вспыхнувшее вожделение и страсть, похожие на жажду, сменит сладострастное удовлетворение. Когда требуемый темп был пойман, и потоки получаемого сладострастия сменили эту жажду, она чуть приподняла попочку.
Чуть прогнув при этом спинку, сама нашла то положение когда хулиган доставлял ей максимальное блаженство.
Руками она уперлась в кровать, не желая терять добавочное удовольствие, когда мое тело ударялось о ее.
Я же, перехватил ее за талию, чтобы мне было удобнее ибо оба мы были скользки от катящегося с нас каплями пота. Ощущая как она радостно, словно купается нежась в волнах сладострастия, я и сам погрузился в это чувство. Переключаясь то на себя. И получаемое хулиганом блаженство от путешествия в плотно облегающем его теплом раю. То на ее чувства сходные своей ритмичной негой с теплым морским прибоем. И лишь изредка целуя от полноты этих чувств ее спину.
Мы словно застыли в этих чувствах, наслаждаясь друг другом. Мерлен постанывала комкая руками одеяла. Я вздыхал тяжело дыша от полноты испытываемого.
И когда оба утомились настолько, что эта наполненность счастьем и радостью стала гнетом. Обоюдно стали увеличивать темп, ведя к завершению. Но в этот раз хоть и страстно, но с максимальной лаской.
Когда я кончил в нее, она не кричала, а ныла, стискивая одеяло и подталкивая в себя пяточками, навстречу толчкам внутрь спермы. Обессилев от последних экстазов, безвольно ослабила руки и шейку. Уронив голову набок, завалилась закрыв в изнеможении глаза.
Я не менее истощенный, но сохранивший еще часть сил, шепотом приказал все еще подглядывающим гидам принести сладкое и крепкое вино. И привалился спиной на подушки.
Когда вино подали, со всей возможной нежностью и аккуратностью подтянул и посадив Мерлен между своих ног, стал поить.
Вино было как нельзя к стати нам обоим. Ибо я сам чувствовал, что почти обессилил. Горло пересохло и перехватывало, так как потерял много влаги. Жадно напившись, оба молча лежали некоторое время приходя в себя.
Первой заговорила Мерлен.
- Вы оказались сильным мужчиной.
Я вернул комплимент
- А вы Мерлен не менее сильны. К тому же сладкоежка и горячая женщина. Таких помнят.
- Вы говорите как
Она махнула рукой.
- Забыла, что у вас в услужении две профессиональные женщины. Вам есть у кого брать уроки и с кем сравнивать.
- Вас это огорчяет?
Она рассмеялась.
- Если они, этому
Она обвела пальчиком смятые простыни и следы наших жидкостей на полу
- Вас научили они, я готова расцеловать каждую.
Я скептически хмыкнул
- Женщины с силой воли и умом как у вас, обычно не терпят конкуренции.
- Не волнуйтесь, я не прикажу их выкрасть, как тот молодой идиот. И даже не велю отравить. Хотя, ознакомившись с докладами, не против была бы сделать ту смуглую, гидом.
- А другую?
- Вот другую точно казнила или держала для обольщения болванов типа Лиресов. Я видела запись, старший кода вы уходили готов был послать за ней уже своих охранников.