Когда его спрашивали, что он чувствует, вспоминая об убийствах, у него на лице появлялось точно такое же выражение: полного восторга и обожания. Он был сумасшедшим! Но, что могло вызвать схожие эмоции у такого уравновешенного человека, как Раян? Измир тихо поднялся и заглянул парню через плечо. Вот то, что он тогда увидел, и преследует его во снах почти каждую ночь. Это был Алекс со своим питомцем. Они бегали, парень радостно смеялся, натирал карракала снегом, кувыркался и вообще, весело проводил время. Вроде бы ничего необычного, но оторваться от созерцания этой картины было крайне сложно.
Алекс вернулся в «Синюю Дракайну» как раз к двенадцати. Он, как ни в чём не бывало, принялся за работу, даже не обращая внимание на «постоянных клиентов», что, кажется, уже прописались в этой таверне. Радовало одно, настроение у парня было заметно выше вчерашнего.
Возвращаясь домой, парень половину дороги молчал, только задумчиво поглядывал то на Измира, то на Раяна, что следовали с обеих сторон, совсем как настоящая охрана. Если бы кто-то когда-то сказал герцогу, что он, самолично, будет преследовать обычного сельского паренька, пытаясь сохранить его никчёмную жизнь, никогда бы не поверил. Алекс выглядел задумчивым, он словно пытался принять важнейшее решение в жизни, но всё время колебался.
— Измир, — обратился он к Азарийскому, в конечном итоге. Глупое сердце зашлось в предвкушении чего-то важного. — У меня к тебе просьба…
— Я слушаю, — главное, удержать лицо бесстрастным.
— Понимаешь, — замялся Алекс, — я целитель, и мой резерв очень… скромный.
— Это ещё слабо сказано! — вырвалось вместе со смешком. Ой, зря-я… Грейс сразу же насупился, оттопырив нижнюю губу. «Миленько!.. ЧТО? Это я подумал?» — Э… Не злись. Продолжай!
— Так вот, я слабый маг, ты прав. Но моему упорству можно позавидовать!.. Но, как не старался, в боевой магии я полный ноль! Знаю, это может оказаться пустой тратой времени, и у нас может вообще ничего не получится… В общем, позанимайся со мной! Мне не нравится чувствовать себя совсем беспомощным перед лицом опасности…
— Хорошо! — обрадовано выпалил боевик. Он не знал, почему всё внутри возликовало, от возможности чаще видеться с Грейсом… Должно быть, из-за его позитивного характера. Но, однозначно, эта мысль была приятной.
— Почему? — послышалось где-то сбоку. — Почему он, а не я?
Когда они с Алексом взглянули на замершего Раяна, на нём лица не было. Бледный, до синевы, глаза широко открыты, смотрят в пол, кулаки сжаты, зубы сцеплены. Как при этом ему ещё и говорить удавалось, не ясно.
— Э… — Алекс не уверенно перевёл взгляд на Измира. В нем читалась тревога. — Потому, что у Азарийского больше опыта. Всё-таки, он уже на четвёртом курсе… и я подумал…
— Вот как! — принца колотила мелкая дрожь. — Значит, дело только в этом?
— Раян, — обратился герцог, — что с тобой? Тебе плохо?
Ренье, будто с усилием, помотал головой. Он пытался взять себя в руки, но получалось так себе. В конце концов, он сдался. В его ладони загорелся большой красный пульсар, угрожающе полыхнул, и был отправлен в ближайшую стену. Измир едва успел выставить простой энергетический щит, чтобы защитить дом. Раян скрипнул зубами и быстрым шагом скрылся в ближайшей подворотне.
— И что это было? — спросил Грейс, смотря вслед их общему знакомому.
— Надеюсь, спонтанный выброс, — ответил Азарийский. Он догадывался, что стало причиной столь бурной реакции. Но судить ли парня за это или понять и простить, пока ещё не рушил. Время покажет!
Крейг Арчибальд Раян Рэнье
Крейг убегал! Он сорвался! Сорвался при Алексе! Он едва не убил своего друга, едва не разжёг войну между Империей и Борейей! Что с ним происходит? Почему он не может контролировать себя? Почему его разрывает боль каждый раз, когда Алекс смотрит на кого-то другого, говорит с кем-то другим или улыбается не ему? Зачем боги испытывают его таким извращённым способом? Как долго он ещё сможет держать себя в руках? Может он болен? Может его отравили любовным зельем? Может все его чувства не настоящие? Когда он успел потерять себя?
Он бежал, не разбирая дороги, лишь бы подальше, лишь бы не навредить никому. Страх, что обуял его при виде ошарашенного взгляда любимого человека, был даже сильнее ревности. Внезапно он понял, что мог ранить его, мог даже убить!