— Галицию. Я думаю, империя от нее не откажется.
— Галицию, Закарпатскую Русь и Буковину нам по итогам мирного договора отдаст Австрийская империя. Это будет их платой за их поражение. А что готовы предложить вы, чтобы Австрия проиграла войну? Ведь по большому счету Российской империи эта война не нужна, как и указанные территории. Для нас они только проблемы создадут, так как населены достаточно разношерстной братией, далекой от осознания себя подданными Российской империи. Мы можем вполне ограничиться дружественным нейтралитетом. Для нас это будет самым разумным решением. Какой смысл нам тратить жизни своих людей и огромные деньги на участие в войне?
— Вы настаиваете на передаче вам Шлезвиг-Гольштейна?
— Дорогой Отто, его вы нам передадите и так, после разгрома Австрии. Ведь за вами долг. А долги нужно отдавать. Россия, в принципе, готова после его получения передать эти земли в долгосрочную аренду, если Германию подобное будет интересовать. Мы не вмешались. Нам пообещали плату за это, но не заплатили. Вспомните, Пруссия с Австрией с большим трудом одолели вооруженную хорошим оружием Данию. А если бы у датчан было русское оружие? Вы теперь понимаете всю своевременность моего предложения? Я бы с удовольствием освоил те тридцать пять миллионов марок, которые осели в кармане французов. Но нет, я уступил по доброте душевной, исходя из данного вами обещания. И вы меня обманули. Шлезвиг-Гольштейн перейдет во владения Российской короны, само собой, это даже не обсуждается. От этого зависит, будем ли мы вообще с вами разговаривать. Это ясно?
— Что же тогда?
— Меня интересует город Кенигсберг. Само собой, со всеми прилегающими землями восточнее Вислы. Понимаю, что для Пруссии провинция Восточная Пруссия очень важна, но для России она так же будет иметь большое стратегическое значение.
— Это… хм… Ваше Императорское Высочество, я не уполномочен давать такие обещания или хоть какие-то гарантии. Подобные вопросы может решать только король. Но, если честно, вы просите невозможного. Это что-то вроде того, чтобы у России попросить Киев.
— Тогда о чем нам разговаривать? Езжайте в Берлин. Согласуйте с ним все вопросы и возвращайтесь в Санкт-Петербург для официального заключения союзного договора. Подумайте, что вы можете предложить России, которая по большому счету не имеет никаких интересов ввязываться в эту войну.
— У вас отменный аппетит.
— Вы правы, не жалуюсь.
— Мне страшно подумать, что вы, Александр, захотите получить за ваше участие во Французской кампании, — спросил с иронией Бисмарк, на которого больно было смотреть, столь раздосадованного человека нужно было еще поискать.
— Отчего же? Я могу вам сказать открыто. Это не секрет. Меня интересует денонсирование Парижского протокола по всем его статьям. Списание всех долгов России, которые та имеет перед иностранными кредиторами, как частными, так и государственными, с передачей их Франции. И благоприятное отношение Пруссии… нет, уже Германской империи к последующей войне России с османами. И, возможно, поддержка войсками. Несколько немецких дивизий для прикрытия коммуникаций наступающих русских войск в турецкой войне будут очень кстати. Да и потерь они практически не будут нести, разве что от болезней да глупости. Плюс кое-какие нюансы, но они малозначительны, и пока я их не могу озвучить в силу их неопределенности.
— Война с османами? Зачем она вам?
— Проливы.
— Любопытно.
— Безусловно. Взятие черноморских проливов есть ключ к безопасности русского Черноморского побережья. Очень накладно там держать большое количество крепостей. Чисто экономический и стратегический ход. Впрочем, в идеологическом смысле захват Стамбула тоже не лишен смысла. Но это уже вторично.
— Это все?
— Да. Я прозрачно описал вам свои интересы.
— Хорошо. Я поговорю с Вильгельмом.
— Надеюсь, в этот раз Габленц нам не помешает? — хитро улыбнулся цесаревич.
— Я тоже на это очень надеюсь, — несколько смущенно сказал канцлер.
Глава 43
Пока канцлер и Вильгельм думали, стоит упомянуть о том, какая обстановка сложилась в Европе.
Дания была побеждена, но не разбита. У нее осталось двадцать пять тысяч ветеранов, которые вполне освоились с новым оружием. Американские инструкторы уехали, но навыки остались. Датская армия больше не ходила в атаки батальонными колоннами под шквальным огнем неприятеля. Конечно, до вменяемой тактики наступательного боя в рассыпном строю им было далеко, но держать оборону в окопах и траншеях они научились вполне терпимо. По крайней мере, от атакующих батальонных колонн точно. Так что регулярная двадцатипятитысячная армия Датского королевства представляла собой очень серьезную военную силу в регионе, способную легко качнуть чашу весов в нужную сторону. Это не считая флота, который за всю войну вообще не потерпел ни одного поражения, потопив практически все, что у пруссаков и австрийцев могло плавать. Жажда реванша просто переполняла датчан. Они были сильно обижены на Германский союз и лелеяли планы на возвращение потерянных территорий. То есть успех Пруссии и Австрии был совершенно иной, нежели в той истории, которую помнил Александр.