– Никак нет, упал неудачно, выворотень под снегом лежал.
– Понятно. Его тоже в лазарет, пусть наш коновал посмотрит, остальным – вытаскивайте на тропу этих… мертвых, и товар, что они там оставили, тоже.
– Слушаюсь, разрешите исполнять?
Пока офицер ковылял до своей лошади, солдаты споро перетащили всех убитых, разложив неровным рядком. Загадочный товар оказался большим тюком с плотно упакованными плитками табака и пятью округлыми флягами, литров примерно по двадцать каждая, со спиртом внутри.
«Стоило из-за этого такую пальбу затевать? Солдаты как оживились, на меня да на спиртягу поглядывают, мнутся. Да не жалко, для хороших-то людей и после боя сам бог велел. Даже наоборот, пускай одну канистру припрячут, до лета далеко, а греться в дозорах требуется. Надо бы оружие посмотреть, вдруг что понравится. Эх, прилечь бы!»
– Ефрейтор!
– Слушаю!
– Значит, так. Контрабандисты бросили четыре фляги, понял? Сдашь их старшему унтеру. Одну из четырех фляг продырявила шальная пуля, погреетесь сейчас. Только в меру. Тючок с табаком тоже не целый был, и тоже в меру. На будущее: что ценного найдете, вначале мне показать, всего и всех касается. Запомнил все? И чтобы все остальные так же запомнили, и никак иначе. Все трофейное оружие мне на осмотр. Выполнять.
– Так точно!
Уже на заставе, отогревшись горячим (почти кипяток) чаем, он добрался до вываленных небрежной кучей на пол трофейных стволов, так сказать, последняя память о безвременно погибших контрабандистах. Винтовка. Ага, вот и название выбито. «Манлихер». И в неплохом состоянии. Еще одна, но уже убитая напрочь. Охотничье ружьишко, то самое, и кавалерийский карабин без единого клейма. Значит, «контрабасы» пришли из Австро-Венгрии. Больше заинтересовали две кобуры, обмотанные поясами. В первой обнаружился брат-близнец личного оружия корнета – «смит-вессон», только практически новый и произведен в Бельгии, ежели верить надписи.
«Неплохо, и очень вовремя, а то у моего ствол уже на ладан дышит».
Вторая кобура порадовала еще больше: в ней обнаружилась новинка от австрийского военпрома – револьвер «раст-гассер»[4], восьмизарядный, с самовзводом, полегче привычного четырехлинейного старичка.
«Так. Оба револьвера оставляю себе, решено. С новым «вессоном» буду при начальстве ходить, а в обычные дни лучше поддержу иностранного производителя. Вот интересно, патроны к нему достать можно? Да уж. Пригодилась наука унтера, пригодилась».
Глава 9
Примчавшегося на следующий день, прямо с утра, чинушу очень возмутила захваченная контрабанда, вернее, то, что часть товара оказалась порченой.
– Господин офицер, мне кажется, вы просто покрываете своих подчиненных!
– Господин кабинетский регистратор, мне послышалось или вы только что назвали меня лжецом?
Говоря это, корнет спокойно поправил кобуру на поясе и по-доброму улыбнулся побледневшему собеседнику.
– Вы… не так меня поняли, господин офицер. Я просто позволил себе предположить, что нижние чины могли ненароком испортить часть контрабандного товара.
– Господа, господа, давайте не будем горячиться!
Присутствовавший при разговоре штаб-ротмистр Блинский незамедлительно пришел на выручку застеснявшемуся вдруг чиновнику, попутно одобрительно улыбаясь Александру.
– Князь, я уверен, что господин Коростин не имел в виду ничего такого, просто произошло небольшое недоразумение, вот и все! Не так ли, господин Коростин?!
Представитель Таможенного департамента, услышав, что молодой офицер еще и аристократ, совсем скис.
– Да-да, конечно. Прошу прощения, меня ждут дела.
Проследив за тем, как «дорогой гость» покинул расположение отряда, штаб-ротмистр и корнет вернулись в офицерскую комнату, где и продолжили прерванный приездом чиновника разговор.
– На чем нас прервали? Ах да, вы как раз остановились на том, что услышали треск ветки.
– Верно. Собственно, дальше и рассказывать нечего: подпустил поближе, прикрываясь деревом, и пристрелил. Вот и все, господин ротмистр.
– Скромничаете, князь? Вот так просто взяли и пристрелили? А мне рассказывали, что в дереве дюжина пуль засела, щепок много и шапка ваша в клочья. Да-с. Скромность – это… безусловно, хорошо, но представление на награду я все же напишу, а там уж как в штабе определят, да-с!
Причины такой повышенной заботливости стали ясны через два месяца, когда их обоих вызвали в штаб бригады. Корнета наградили Анной четвертой степени, «клюквой» на профессиональном сленге военных, а штаб-ротмистр получил орден СС, то есть Станислава Святого третьей степени, и сердечные поздравления от генерал-майора Франтца: мол, побольше бы таких поводов видеться. По дороге обратно Блинский пытливо поглядывал на подчиненного – не обиделся ли? Не выглядев ничего для себя тревожного, Сергей Юрьевич преисполнился самых лучших чувств и всеми доступными способами выказывал свое расположение: наговорил кучу приятных слов, сыпал щедрыми обещаниями, намекал на блестящие перспективы. Разве что целоваться не лез, и то только потому, что трезвый был. Улыбаться в ответ и шутить, поддерживая беседу, сложно было только в самом начале – потом вспомнилось про полученную недавно премию за «отбитую в бою» контрабанду, кое-какие планы, да и обиды на штаб-ротмистра не было – обычный карьерист, каких много, главное, что жить не мешает.
«Наконец-то застава!»
К началу весны прибыло небольшое пополнение, и с ним новые проблемы. Новички были двух типов: или вчерашние крестьяне, и с ними особенных заморочек не ожидалось, или рекрутированные из проблемного контингента. Вчерашние воры и нищие, проворовавшиеся приказчики, буйны молодцы из городской бедноты. Их всех объединяло одно – они выбрали службу в армии как альтернативу тюрьме или каторге. И конечно, больше всего таких кадров, по закону подлости, досталось именно второму взводу – потому как корнет князь Агренев уже имел репутацию «слуги царю, отца солдатам», а еще потому, что в момент распределения он отсутствовал в расположении отряда, отчего и узнал о свалившемся на него счастье только на следующий день.
– Равняйсь! Смиррна! Ваше благородие, второй взвод Олькушского погранотряда по вашему приказанию построен!
Александр неспешно прошелся вдоль коротенького строя, разглядывая своих новых подчиненных.
«Интересно, где таких отыскали? У одного уха нет, другой улыбается, как идиот, у этого в глазах застарелый страх стоит. Нда, вот не было печали».
– Говорю всем и один раз! Любое неподчинение приказу ефрейторов или унтеров – и будет наказано все отделение провинившегося. Минимальное наказание – четыре часа строевой подготовки. Затем следуют трое суток отдыха в «холодной», а с самыми непонятливыми побеседую я. На все вопросы вам ответят ваши непосредственные командиры. Разойдись!
После распределения пополнения повседневная жизнь заставы слегка изменилась. Теперь с утра и до обеда на большом пустыре сразу за заставой ни свет ни заря начинались строевые учения и освоение разных солдатских премудростей: как в секрете сидеть, какие хитрости несуны используют для обмана дозорных и многое другое.
Занимался и князь, только по другой программе и в другом месте. Обычная стрельба из револьверов, то есть стоя и неподвижно, за зиму заметно приелась, и заметивший это Григорий подкинул идейку тренироваться в движении. Правда, он подразумевал, что стрелять надо будет в движении на коне и из седла, а Александр понял, что на бегу, в перекатах – одним словом, бегая по земле на своих двоих. Кроме того, за прошедшую зиму было еще несколько стычек, и солдаты принесли еще один «раст-гассер» в неплохом состоянии и немецкий револьвер образца 1879 года чуть ли не в смазке. Плюс парочку неплохих винтовок.
Французский «лебель» не заинтересовал, но все же был оставлен на всякий случай, а вот вторая винтовка сразу понравилась: новенькая, будто только со склада, «манлихер-каркано», в ореховом ложе, непривычно маленького калибра в шесть с половиной миллиметров, шестизарядная, легкая, скорострельная, вдобавок слабая по сравнению с берданкой отдача. Практически готовая снайперка по нынешним-то временам, только оптический прицел где-нибудь раздобыть и поставить да тупоконечные пули слегка доработать. Один только минус все изрядно портил – патроны, точнее, их отсутствие. То, что принесли вместе с винтовкой, хватило только на короткое знакомство, а еще приобрести не удалось, потому как новье-с и в продажу пока не поступало. Пришлось оформлять по всем правилам заказ и платить предоплату. И гадать потом, как скоро хозяин оружейного магазина в Ченстохове сможет его выполнить. Вообще, обеспечение патронами тренировочного инвентаря потихоньку становилось большой проблемой: премиальные деньги давно закончились, да и было их всего сорок пять рублей (чиновник – жмот и жлоб!), жалованье так и не подросло, а иные источники доходов, то есть контрабандисты, только-только отходили от зимнего отдыха, лентяи. Так что, как только заканчивались деньги на патроны, сразу начинались занятия с клинковым оружием или без него, зачастую вводя в полный ступор случайных свидетелей и мелкую ребятню из Олькуша. Двое, иногда трое-четверо мужчин размахивают шашками, пытаются порезать или пырнуть друг друга ножами, а потом еще и на кулачки сходятся: свирепо, яростно, без пощады. А спустя какое-то время тихо-мирно сидят и о чем-то балакают, да еще смеются как ни в чем не бывало. Есть чему подивиться. Младший унтер Григорий таки смог выучиться письму и чтению за два неполных месяца, отчего его авторитет сильно подрос (теперь все желающие обращались именно к нему – домой письмецо черкануть или там растолковать, о чем в газете написали). Затем он сам попросил продолжить обучение, солидно пояснив, что: «Хочу, Александр Яковлевич, быть грамотным со всех сторон!» Вдобавок пробормотав что-то о том, как удивятся его родные в станице, не век же ему солдатскую лямку тянуть.