– Ну что, поговорим?
Александр недобро прищурился.
– Я не понимаю, о чем с тобой… вами разговаривать, и непременно буду жаловаться на произвол! Матка боска, вламываются, пугают моих родственников, стреляют! Ты… Вы еще пожалеете!
– Непременно.
Жестом остановив унтера, дернувшегося к Юзефу с профилактической оплеухой (отчего последний опасливо вжал голову в плечи), корнет не спеша достал револьвер. Ласково улыбаясь побледневшему хозяину, он пояснил:
– Вчера умер солдат. Я его почти не знал, но он был МОЙ солдат, и мне очень печально от его смерти. Понимаете, пан Юзеф?
Выбив все патроны, офицер зарядил обратно только один, напоказ и с дробным треском крутанул барабан. Подойдя поближе к вспотевшему хуторянину, взвел курок и уткнул ствол ему в правое бедро.
– Меня интересует следующее. Кто вчера приходил? Где и когда их следует ждать в очередной раз? Где то, что они притащили?
– Я… я не понимаю, о чем?
Клац!
С досадой на лице, корнет пожаловался, переводя ствол револьвера ближе к паху:
– Вот ведь! Палец дернулся. Похоже, пан Юзеф, у вас на один неправильный ответ меньше. Но вы не расстраивайтесь. Патронов у меня хватает.
Юзеф «потек». Да так, что за ним еле успевали записывать. Лысый «родственник» оказался известным в узких кругах уголовником, убегающим от чересчур назойливых полицейских, остальные – местные несуны, отдыхающие от тяжелой и нервной работы у своего знакомого. К сожалению, кто конкретно стрелял (и попал) в пограничников, установить не удалось. Единственное, что стало известно, это имя посредника с той стороны: он договаривался о доставке товара. В ходе откровений всплыл десяток имен и фамилий, правда, кто покупатель, а кто посредник, Юзеф точно не знал. Один тайник нашелся под свинарником, он почти доверху был забит флягами со спиртом. Насчет второго было посложней.
– …прямо по тропинке и около раздвоенной рябины свернуть направо, господин офицер. Шагов с тридцать. Люк под листвой. А что со мной будет, господин офицер? Вы же видите, я добровольно сотрудничаю, это зачтется?
– Разумеется, пан Юзеф. Что дальше? Дальше вас передадут в руки жандармов, как и вашего знакомого, да?
– Да! Пан офицер, он угрожал мне, говорил, что, если я не помогу, он подожжет хутор!
– Надо же, зверь какой. Я вам почти сочувствую.
Тайник в лесу отыскали не сразу. Пришлось порыться в толстом слое опавших листьев, нащупывая люк с веревочным кольцом-ручкой. Зато внутри пошли одни сюрпризы. «Тайничок» был раза так в три больше первого, правда, не такой полный, как первый, зато товар там был заметно подороже спирта (который тем не менее тоже был в наличии). Одни только большие бидоны с анилиновыми красителями тянули как минимум на двадцать тысяч, а может, и больше – это смотря в каком настроении чиновник будет. А ведь была еще разнообразнейшая бижутерия и тряпки, в том числе и шелковое нижнее белье. Женское, конечно (один из солдат покраснел как рак, когда понял, что именно он держит в руках). Остаток дня заняло составление подробного рапорта и долгая беседа с въедливым жандармским ротмистром, уверенно подтвердившая его давнишние предположения: есть стукачок в его взводе, определенно есть, и очень похоже, что из недавнего пополнения.
«Хорошо поохотились. Жаль, не всех «контрабасов» прихватили. И вчерашний набег толком не раскрыт. Зато сколько многообещающих фамилий и хуторов прозвучало! Нда. Надо бы узнать про родных солдата и поддержать финансово, от чиновников хрен чего дождешься».
Глава 16
К первым числам декабря обделенных его вниманием хуторов (из тех, что были под подозрением) почти не осталось. Этому сильно поспособствовали две вещи: его искренняя улыбка и револьвер. Слухи о нестандартных методах допроса, практикуемых командиром второго взвода Олькушского отряда, разошлись еще с первого раза, поэтому сомневающихся не было – пристрелит без колебаний при «попытке к бегству». Конечно, у Александра ничего бы не вышло без самой деятельной и активной помощи самих хуторян. Стоило только намекнуть на то, что очередного «страдальца» сдал один из его конкурентов по нелегкому бизнесу, и невзначай потрясти бумагами с якобы доносом на него, как следовала короткая, но пламенная речь на тему: «Они меня заложили по полной? И я их сдам, да с потрохами!» И начиналось самое плодотворное сотрудничество: имена, кто кому товар сбывает, привычные маршруты караванов, перечень известных тайников. Сливали только своих недругов, но и этого хватало для нужных выводов. Главное – правильно понимать все намеки и увязывать разрозненные факты в одну цепочку. И с жандармами отношения наладились. Получая задержанных в комплекте с доказательствами и протоколами первичного допроса, так сказать «на блюдечке», они едва заметно, но все же радовались – начальство будет довольно! А если довольно начальство, то, как правило, дело заканчивается поощрением или хотя бы прощением старых ошибок. Но больше всего жандармов удивляло, что корнет спокойно с ними общается – обычно офицеры брезговали не то что руку пожать, говорить не желали с «душителями свобод» и «ищейками».
Вот и сейчас ротмистр Васильев нет-нет да и поглядывал удивленно на сидящего напротив него за столиком в кофейне собеседника.
– И все же, корнет, ваши методы… Вы не находите их излишне жестокими?
– Ну что вы, ротмистр. Легкая, даже можно сказать легчайшая разновидность полевого допроса, не более того. А излишняя, как вы говорите, жестокость… На самом деле я просто разговариваю с каждым так, как он того заслуживает.
– Заслуживает? Интересно. Вот, помнится, вы передали нам некоего Анджея Вишневецкого. Так он до сих пор на попечении тюремного врача. Вы считаете, он это заслужил?
– Вы знаете, никто не заставлял его стрелять в спины дозорным. В его доме обнаружили две берданки. Думаете, он их купил? Забрать штатное оружие пограничника можно только у мертвых солдат, и то – постараться надо.
– У вас странная логика, корнет. Впрочем, я вас не осуждаю, и даже, возможно, в некоторых моментах вы были правы. Но все же позвольте дать вам добрый совет. Насколько я знаю, вами недовольны, да-с. Официально сделать, конечно, ничего не выйдет, но ведь на границе служим, возможно всякое. Вы меня понимаете?
– Вот как. Ну что же, благодарю за предупреждение и постараюсь не подставляться под пулю.
– Всего хорошего, князь, надеюсь вскоре увидеть вас.
– Благодарю за беседу, господин ротмистр.
Уже на заставе Александр понял, кто им «недоволен». Купцы и перекупщики, больше некому! К примеру, купец первой гильдии Ягоцкий просто обязан быть недовольным, так как «пристраивал» половину всего контрабандного спирта во всех соседних городах и селах. Или вот некто Ханаан Шнеерсон, владелец целой сети рюмочных и пары рестораций. Весь перехваченный коньяк предназначался именно ему. С десяток обиженных на корнета торгашей точно найдется, ежели не больше.
«Нет минусов без плюсов! Зато счет изрядно подрос, и солдаты на заставе довольны, а кое-кто и за жалованьем забывает зайти, до того много премиальных выдали. А уж как расцвело любимое начальство! Еще бы, такие показатели – да и от премиальных им тоже кое-что перепадает. И «контрабасы» присмирели, перестрелок поменьше».
В один из дней корнет заметил, что его денщик осунулся и заимел тени под глазами, да и походка… так шаркать ногами полагается древнему старичку, а не молодому мужчине.
– Чего такой, Савва?
Тот, став еще угрюмее, буркнул что-то невнятное, слегка поклонился и попытался уйти. Не получилось. Александр приморозил его к полу коротким рыком:
– Стоять! Назад! Сесть! – И уже нормальным голосом продолжил: – Рассказывай.
История оказалась стара как мир. Служил Савватей некогда конным объездчиком, и полюбилась ему местная панночка, молодая вдовушка Марыся. И все у них складывалось хорошо, пока в очередной стычке ему не продырявили ногу. Приговор врача прогремел как гром: к строевой службе не годен! Так бы и пропал, да только старые товарищи помогли, невесть как исхитрились и пристроили его денщиком к новому офицеру. Уж чего им это стоило – но смогли. Он и хромать старался поменьше, вдруг командир заметит и прогонит? И вроде только все на лад пошло – жить бы да не тужить, так новая напасть свалилась. Дочка вдовы, которую он полюбил, как родную, слегла с жаром. Денег, чтобы заплатить хорошему врачу, не было отродясь, а деревенский коновал только резать и шить хорошо умеет, да кровь пускать – такая вот у него работа. Бабки-знахарки же нешуточно ревновали пациентку друг к другу, вдобавок советовали что-то невообразимое: и холодной водой обтирать, и молиться усердно, помет куриный с молоком давать, лед прикладывать, травок насовали разных. Не помогало ничего. Вот и исходил в бессилии Савва, отгонял от себя плохие мысли. Да только как ни старайся, все не отгонишь.