Январь 1985
(Приводится по изданию: «Александр Башлачёв. Стихи». М.: Х. Г. С., 1997)
Мельница
Чёрный дым по крыше стелется.
Свистит под окнами.
— В пятницу, да ближе к полночи
не проворонь — вези зерно на мельницу.
Чёрных туч котлы чугунные кипят
да в белых трещинах шипят гадюки-молнии...
Дальний путь — канава торная.
Всё через пень-колоду кувырком да поперёк.
Топких мест ларцы янтарные
да жемчуга болотные в сырой траве.
— Здравствуй, Мельник Ветер-Лютый Бес!
Ох, не иначе, черти крутят твою карусель...
Цепкий глаз. Ладони скользкие.
— А ну-ка кыш! — ворье заточки-розочки!
Что, крутят вас винты похмельные —
с утра пропитые кресты нательные?
...Жарко в комнатах натоплено.
Да мелко сыплется за ворот нехороший холодок.
— А принимай сто грамм разгонные!
У нас ковши бездонные, да все кресты козырные!
А парни-то все рослые, плечистые.
Мундиры чистые. Погоны спороты.
Чёрный дым ползёт из трубочек.
Смеётся, прячется в густые бороды.
Ближе лампы. Ближе лица белые.
Да по всему видать — пропала моя голова.
Ох, потянуло, понесло, свело, смело меня
на камни жесткие, да прямо в жернова!
Тесно, братцы. Ломит-давит грудь.
Да отпустили б вы меня... уже потешились...
Тесно, братцы... Не могу терпеть!
Да неужели не умеем мы по-доброму?
...На щеках — роса рассветная.
Да чёрной гарью тянет по сырой земле.
Где зерно моё? Где мельница?
Сгорело к чёрту всё. И мыши греются в золе.
Пуст карман. Да за подкладкою
найду я три своих последних зёрнышка.
Брошу в землю, брошу в борозду —
К полудню срежу три высоких колоса.
Разотру зерно ладонями
да разведу огонь,
да испеку хлеба.
Преломлю хлеба румяные
да накормлю я всех,
тех, кто придёт сюда
тех, кто придёт сюда
тех, кто поможет мне
тех, кто поможет нам
рассеять чёрный дым
рассеять чёрный дым
рассеять чёрный дым...
рассея чёрный дым...
Март 1985
(Приводится по правленной автором распечатке)
Спроси, звезда
Ой-й-й, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли долбить толоконные лбы?
Я мету сор новых песен из старой избы.
Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.
Но там — только небо в кольчуге из синего льда.
Ой-й-й, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли всё время вычёсывать блох?
Я молюсь, став коленями на горох...
Меня слышит Бог Никола-Лесная Вода[51].
Но сабля ручья спит в ножнах из синего льда.
Каждому времени — свои ордена.
Ну дайте же каждому валенку свой фасон!
Я сам знаю тысячу реальных потех,
И я боюсь сна из тех, что на все времена.
Звезда! Я люблю колокольный звон.
Ой-й-й, спроси, звезда, да скоро ли сам усну,
Отлив себе шлем из синего льда?
Белым зерном меня кормила зима, там
Где сойти с ума не сложней, чем порвать струну.
Звезда! Зачем мы вошли сюда?
Мы пришли, чтоб раскрыть эти латы из синего льда...
Мы пришли, чтоб раскрыть эти ножны из синего льда...
Мы сгорим на экранах из синего льда...
Мы украсим их шлемы из синего льда...
И мы станем их скипетром из синего льда...
Ой-й-й, спаси меня, ясная звезда!
Ой-ой-ой, спроси меня, ясная звезда!
Март 1985
(Приводится по правленной автором распечатке)
От винта! / Все от винта!
Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем — банный день. Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле.
Мне будет легко улетать.
вернуться
51
В рукописи именно так, без знаков препинания. Видимо, автор имеет в виду Николая Угодника, который в православной традиции, наряду с Ильей Пророком, считается покровителем земных вод. В языческих поверьях он также выступает в качестве хозяина леса, недаром бытовала поговорка: «В поле да в лесу один Никола бог» (см., например, рассказ Д. Н. Мамина-Сибиряка «С голоду»).