Выбрать главу
Поверь — и поймешь, Как мне трудно раздеться, Когда тебя нет, когда некуда, некуда, некуда деться. Поверь — и поймешь, То, что я никогда, Никогда уже не смогу наглядеться туда, Где мы, где мы могли бы согреться, Когда будет осень, И осень гвоздями вколотит нас в дрожь.
Пойми — ты простишь, Если ветреной ночью я снова сорвусь с ума, Побегу по бумаге я. Этот путь длиною в строку, да строка коротка. Строка коротка. Ты же любишь сама, Когда губы огнем лижет магия, Когда губы огнем лижет магия языка.
Прости — и возьмешь, И возьмешь на ладонь мой огонь И все то, в чем я странно замешан. Замешано густо. Раз так, я как раз и люблю. Вольно кобелю. Да рубил бы я сук, Я рубил бы всех сук, на которых повешен. Но чем больше срублю, тем сильней затяну петлю.
Я проклят собой. Осиновым клином — в живое. Живое, живое восстало в груди, Все в царапинах да в бубенцах. Имеющий душу — да дышит. Гори — не губи. Сожженной губой я шепчу, Что, мол, я сгоряча, я в сердцах, А в сердцах — я да весь в сердцах, И каждое бьется об лед, но поет — так любое бери и люби. Бери и люби.
Не держись, моя жизнь, Смертью после измеришь. И я пропаду ни за грош Потому, что и мне ближе к телу сума. Так проще знать честь. И мне пора, Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь. Увидимся утром. Тогда ты поймешь все сама.

Апрель 1986

(Приводится по изданию: «Александр Башлачёв. Стихи». М.: Х. Г. С., 1997. См. также черновик на фото 14)

Николина гора

Нет ни кола да ни двора Но есть Николина Гора Я не считаю мель рекой, Но есть апрель. И есть покой.

Апрель 1986

(Приводится по рукописи. См. фото 30)

Пляши в огне

Ой-ё-ё-ёй! Бог с тобой! Ой-ё-ё-ёй! Бог с тобой!
Если мы с собой не в ладу — Оборваться верхней струне. Но раз уж объявился в аду, так ты пляши в огне. Раз уже в аду, так ты пляши в огне.
С ходу пропаду, Если нет ни души во мне.
Мне бы сотворить ворота У трёх дорог. Да небо своротить охота До судорог.
Гадами ползут времена, Где всяк себе голова. Нынче Страшный Зуд, на, Бери меня, голого.
Нынче Скудный день. Горе — горном, Да смех в меха! С пеньем на плетень — горлом Красного петуха.
С ниточки по миру Отдам — значит, сберегу. С ниточки по миру, Да что я ещё могу.
Сбей озноб да брось меня в пот. Каков лоб, таков и приход. Но дай восход И я его подожгу.
Воля уготована всем, кому вольготно. Мне с моею милою рай на шабаше. У меня есть всё, что душе угодно, Но это только то, что угодно душе.
Ой, не лей елей, я не пью, я пою, Да нынче мне в седло. Пей да не жалей, Ведь праздник на моей стороне.
Всё бы хорошо, да в одиночку не весело, Да почему бы нам с тобой, ой-ёй, не плясать в огне, Да почему бы нам с тобой, ой-ёй-ёй, нам с тобой, ой-ёй-ёй, нам с тобой, ой-ёй-ёй, не плясать в огне.
Чтобы пятки не жгли угли Да не пекла зола. Да не рубиться бы в рубли Да от зла не искать бы зла.
Я тобой живу, но прости — Мне сны — не житьё. И я не погрешу против истины, Согрешив за неё.
И я не погрешу против истины, Согрешив за неё. Ведь я тебя люблю, Я тебя люблю[69].
Мы облучены. И я иду на звон струны из твоей косы, Мы обручены, И скоро время задуть часы.
Время выйти в лес, Где поляны твои святы. Времени в обрез — Цветы и ещё раз цветы.
вернуться

69

В ранней редакции вместо двух последних строк строфы были следующие: «Да нам не к спеху никуда, / Да нам не к спеху никуда. / Всякий знает срок, всяк себе балда. / Худо не беда, раз добро не впрок — не беда. / Если я в аду, значит знаю свою беду. / А если я в раю — узнаю запрет по плоду. / Я тебя люблю...»