максималиста и творил идиллическую легенду о полном духов
ном единении их обоих, хотя впоследствии сам признался, что
понимал Блока, «может быть, два-три года, не более; да и то
оказалось, что ничего-то не понял» 2.
Во втором же случае Белый не только «переосмыслил» об
раз Блока, последовательно дискредитируя его во всех отноше
ниях (вплоть до наружности), но и грубо извратил самую суть
своего с ним расхождения.
Конечно, не нужно думать, будто Белый просто плодил за
ведомую неправду. Нет, он по-разному видел свое прошлое:
в 1921 году так, а в 1932-м — этак, и каждый раз пытался уве
рить себя в собственной правоте. Такая неустойчивость в мне
ниях и взглядах была ему свойственна в высшей степени.
Позднейшая мемуарная трилогия Андрея Белого — одновре
менно памфлет и реабилитация. Белый писал ее, искренне ощу
тив себя деятелем новой, социалистической культуры (хотя до
самого конца так и не мог ни понять, ни принять марксизма,
ни начисто отказаться от антропософии и прочих филиаций
«духовного знания»).
Отсюда — учиненные им пересмотр и переоценка как сим
волизма в целом, так и своей прошлой деятельности в каче
стве лидера и теоретика символизма. Он предпринял безнадеж
ную и, по сути дела, одиозную попытку «оправдать» символизм,
истолковать его, вопреки действительному положению вещей,
1 А н д р е й Б е л ы й . Начало века. М., 1933, с. 335; А н д р е й
Б е л ы й . Между двух революций. Л., 1934, с. 5—6.
2 А н д р е й Б е л ы й . На рубеже двух столетий. М., 1930,
с. 381.
23
как антибуржуазное, бунтарское, чуть ли не революционное
движение молодого интеллигентского поколения 1890-х годов,
а себя самого представить главным и наиболее последовательным
выразителем этого бунтарского начала в символизме.
(Нужно заметить дополнительно, что в дневниках, записных
книжках и письмах зрелого Блока, опубликованных в 1927—
1932 годах, Белый обнаружил многое, что в корне разрушало
легенду о «Блоке и Белом» как сиамских близнецах русского
символизма. В последнее пятилетие жизни в доверительных пись
мах к друзьям Белый отзывался о Блоке в таком тоне, который
позволяет говорить о чувстве ненависти.)
Коротко говоря, вернувшись заново к воспоминаниям о Бло
ке, Андрей Белый все переставил с ног на голову: свою раз
нузданную полемику и оскорбительный разрыв с Блоком он
изобразил как борьбу «бунтаря» с «темным мистиком».
В разное время Андрей Белый очень много написал о Бло
ке (кроме воспоминаний). Если собрать все написанное, полу
чится монументальный том, включающий высказывания и оцен
ки самого разного свойства, — от безудержных похвал до грубей
шей брани. Такая книга послужила бы незаменимым материалом
к еще не написанной истории русского символизма.
Но все, что Белый писал о Блоке, проникнуто одной яв
ной тенденцией — борьбой за Блока.
И в ту пору, когда Белый, после «Балаганчика» и «Нечаян
ной Радости», ожесточенно обличал Блока в отступничестве, из
мене, кощунстве, он, по сути дела, боролся за возвращение его
в лоно соловьевства, несмотря на многократные и внятные разъ
яснения Блока, что он идет «своим путем».
И впоследствии, когда они внешним образом изжили свою
ссору, Белый опять (столь же безуспешно) пытался привлечь
Блока к активному участию в деле «возрождения» симво
лизма (в издательстве «Мусагет» и в журнале «Труды и
дни»).
А после смерти Блока — объявил его не больше не меньше
как «бессознательным носителем антропософской проблемы» и в
январе 1922 года даже выступил в Берлине с докладом «Блок
как антропософ». Это было, конечно, тоже формой борьбы за
Блока — автора уже не только «Балаганчика», но и «Двенадцати».
В условиях времени борьба эта приобретала отчетливый идейно-
политический смысл.
Десять лет спустя круто изменились оценочные выводы.
Белый превратился в «бунтаря», оказывается, «трезвившего» тем
ного Блока своей полемикой с ним, а Блок как был, так и
24
остался «крайним мистиком», впавшим с покаяния в тяжкое по
хмелье, и был объявлен единственным и злокозненным виновни
ком той мучительной «неразберихи», которая испортила их жиз
ни и запутала их судьбы 1.
3. БОРЬБА ЗА БЛОКА
Более всего освещены в мемуарной литературе о Блоке по
следние три с половиной года его жизни — с января 1918 года по
август 1921-го. Оно и понятно: в это время Блок был особенно на