Такова была богатая, благодатная почва, на которой высоко
поднялась великая поэзия Александра Блока.
Только на такой почве и могла сложиться феноменальная
судьба поэта.
Она уводила Блока прочь от его первоначального литератур¬
ного окружения. Уже в январе 1908 года он сообщает матери:
«Я должен установить свою позицию и свою разлуку с декаден
тами...» (VIII, 224).
Во всех откровенных признаниях Блока с особенной настой¬
чивостью и последовательностью звучит мысль о том, что он,
Александр Блок, существует в литературе сам по себе, в оди
ночку проходит сужденный ему путь, один несет ответственность
за свое дело, неизменно следует правилу «оставаться самим
собой». И ни с кем не собирается делиться своим сокро
венным.
Вот всего лишь несколько тому свидетельств, но как они
красноречивы!
«Вы хотели и хотите знать мою моральную, философскую,
религиозную физиономию. Я не умею, фактически не могу от
крыть Вам ее без связи с событиями моей жизни, с моими пе¬
реживаниями; некоторых из этих событий и переживаний не
знает никто на свете» (Андрею Белому, август 1907 г о д а . —
VIII, 196);
«...все ту же глубокую тайну, мне одному ведомую, я ношу
в себе — один. Никто в мире о ней не знает» (жене, июль
1908 года. — VIII, 246);
«Один — и за плечами огромная жизнь — и позади, и впере
ди, и в настоящем... Настоящее — страшно важно, будущее —
так огромно, что замирает с е р д ц е , — и один: бодрый, здоровый,
не «конченный», отдохнувший» (Андрею Белому, март 1911 го
да. — VIII, 334—335);
«Пора развязать руки, я больше не школьник. Никаких
символизмов больше — один отвечаю за себя, один...» (дневник,
февраль 1913 г о д а . — VII, 216).
Это обстоятельство надобно иметь в виду, читая книгу,
в которой собраны воспоминания о Блоке его современников.
Никто из них не мог бы поручиться, что посвящен в тайное
тайных поэта.
1 А л е к с а н д р Б л о к . Записные книжки. 1901—1920. М.,
1965, с. 132.
12
Делом жизни Блока была литература, оружием — стихотвор
ное олово. И всю силу своей души, весь свой могучий талант,
все свое отточенное мастерство он отдал не мелочной и скоро
преходящей суете литературных салонов, но тем, ради кого шил
и т в о р и л , — родине и людям.
В сложном переплетении и постоянном противоборстве тос
ки и восторга, презрения и гнева, отчаянья и надежды в Блоке
год от года крепнет гуманистическое и демократическое чувство,
складывается концепция призвания художника душевно твер¬
дого, бесстрашного, «мужественно глядящего в лицо миру», веру
ющего в жизнь и благословляющего ее смысл.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить все, что видишь ты.
Твой взгляд да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
Именно эта упрямая вера лежала в основе отношения Бло
ка к жизни, как бы порой она ни отвращала его своими урод
ливыми «случайными чертами».
«О, я хочу безумно жить!» — по-гамлетовски восклицал
поэт, подавляя свои мрачные, «ночные» настроения.
Да, жизнь и поэзия Александра Блока трагичны. Но иначе и
не могло быть для честного художника, волею судьбы творившего
в условиях катастрофического крушения целого миропорядка.
Блок твердо стоял на том, что, живя в трагическую эпоху,
кощунственно радоваться, веселиться или обольщать себя и дру
гих какими-либо иллюзиями. Его нравственное чувство не мири¬
лось ни с какой утешительной ложью.
Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта — нет. Покоя — нет.
В жертву делу и долгу была безраздельно отдана и на удив
ление несчастливая, поросшая бурьяном личная жизнь, о которой
знало, пожалуй, несколько человек, самых доверенных, очень не
многие что-то слышали, а большинство даже и не догадывалось.
«Красивые уюты», утверждал Блок, способны лишь увести
человека от настоящей жизни, парализовать его волю, а в ху¬
дожнике — погасить тот огонь, без которого искусство превра
щается «в один пар» (VIII, 417).
13
Из этого убеждения Блок с присущей ему категоричностью
делал общие и крайние выводы: чем неустроеннее, неблагопо
лучнее личная жизнь художника (с точки зрения обыватель
ского «здравого смысла»), тем выше, подлиннее, полноценнее