скупые крохи извлекаю я из своих воспоминаний о Блоке.
Не помню той первой минуты, когда я увидел Блока
при первой с ним встрече. Не помню, кто меня с ним по
знакомил — осенью 1906 года, в П е т е р б у р г е , — в сутолоке
многолюдного вечера у издателей начавших выходить с
весны следующего года альманахов «Шиповник». Но
помню с неугасающей ясностью: вот он, Блок, сидит
почти против меня, по другую сторону длинного стола, за
которым жуют и пьют именитые и неименитые, громкие
и тихие поэты и прозаики — планеты, кометы и аэролиты
литературы тех лет. Помню: с какой-то безвольностью я
тянусь к нему, больше всего к нему, только, пожалуй, к
нему. По совести, мог бы я тогда признаться, что влюб
ляюсь в него, то есть делю участь многих современников.
Все время я подглядываю Блока, украдкой слежу за его
сдержанными жестами, ловлю его слова, долетающие до
меня в шуме застольных разговоров. Мой сосед справа,
А. И. Куприн, трогает меня локтем и, указывая малоза
метным движением руки на Блока, тихо спрашивает:
— Кто этот молодой человек?
— Б л о к . . . — так же тихо отвечаю я.
— Это Блок? — с каким-то неожиданным для меня
удивлением переспрашивает Куприн и, забывая про свою
тарелку, внимательно смотрит на Блока.
40
— Ага! И ты — тоже! — отзывается во мне (разуме
ется, лишь смыслом этих слов).
За весь этот вечер мне довелось обменяться с Блоком
только несколькими фразами. На его вопрос, очень ли он
огорчил меня своей рецензией (в «Вопросах жизни») о
книжке моих юношеских стихов и рассказов, я смущенно
ответил, что очень надеюсь на то, что следующей своей
книжкой я заслужу с его стороны лучший отзыв. И он —
позднее — не обманул моей надежды.
Кто-то предложил, когда кончилось «столование», про
сить Блока читать стихи... и, конечно, «Незнакомку», уже
прославленную жемчужину его стихов, впервые — и еще
недавно — просиявшую на «средах» у Вячеслава Ивано
ва. И Блок читал.
На белом глянце изразцовой почки, занимавшей весь
угол комнаты, рельефно отчеканилась его фигура в стро
гом изыске контуров. Он стал как будто выше, чем был
на самом деле. С заложенными позади руками, чуть за
прокинув голову, стоял он, прислонившись спиной к печ
ке, и, выжидая тишину, смотрел... смотрел, казалось, в
ту даль, куда улетало его лицо, где оживало творимое им
видение, о котором вот-вот зазвучат его стихи. И когда
застыла в комнате тишина, он начал:
По вечерам над ресторанами...
Читал он негромко, глуховатым голосом, укрощая ту
внутреннюю взволнованность, которая передавалась, по
коряя слух не модуляциями голоса, а самим ритмом
льющейся строки.
...Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
Кончил. Посмотрел вопрошающими глазами. По лицу
скользнула застенчивая улыбка, которую можно было по
нять: «Ну, разве я виноват, что то, что я прочел, так хо
рошо?»
Кто-то от удовольствия крякнул. Двое-трое зааплоди
ровали. В шепоте и в глазах других было общее одобре
ние. Блок оторвался от изразцов, слегка наклонился в
сторону сидевшего невдалеке на диване И. А. Бунина и
сказал почти с робостью ученика, облекая в нее изыскан
ную и тонкую учтивость младшего к старшему, что ему
очень бы хотелось услышать мнение Ивана Алексеевича.
Бунин очень похвалил стихи 1 и заговорил о том, что
не может примириться с отходом от строгой классической
41
рифмовки в творчестве новых поэтов в сторону рифм при
близительных и неточных, ведущих, по его мнению, к
звуковому обеднению стихов. Может быть, он «при
дрался» к «дамами — шлагбаумами»... Мягко, но, видимо,
с полной убежденностью, пользуясь полувопросительными
фразами, Блок, ставший, как известно, одним из канони-
заторов неточной рифмы, стал защищать ее допустимость
и законность освобождения стиха от гнета точной рифмы.
Он сказал, что прежде всего он ценит в рифме ее орга
ничность, ее смысловое содержание, и с мелькнувшей
улыбкой признался, что ему нравятся его органические
рифмы: «ресторанами — пьяными».
Здесь память моя потухает. Я не помню, что было еще
в тот вечер. Уходя, я уносил только одно впечатление —
от Блока. Как та, о которой было им сказано:
Вот явилась. Заслонила
Всех нарядных, всех п о д р у г , —
так сам он явился и заслонил для меня всех и все осталь
ное в ту первую с ним встречу.
Второй, и последний, раз я встретился с Блоком в зиму
1906—1907 годов в Москве. Было ли это, когда приехал