без сцены, среди публики, собрание мистиков происходи
ло в углу у камина, а наверху камина сидел Пьеро; за
тем актеры выходили на середину комнаты, окруженные
кольцом зрителей. Я рассказал Блоку об этом вечере,
сказал, что пригласить его мы не решились, хотя и очень
хотели. Блок был очень заинтересован и расспрашивал
об исполнителях. Я сказал, что среди нас, дилетантов,
выделился один. Я имел в виду исполнителя роли Пьеро
В. С. Чернявского. Я сказал Блоку, что В. С. Чернявско
го он, может быть, знает как автора одной из статей
в недавно вышедшем сборнике памяти Коммиссаржев
ской — «Алконост». Блок ответил, что в «Алконосте» ему
запомнились две статьи: «одна с воспоминаниями, дру
гая с обобщениями». Статья с «обобщениями» и была
статьей Чернявского. Я спросил Блока, не думает ли он
написать о Коммиссаржевской чего-нибудь большего,
чем его краткие отклики на ее смерть 6. Блок сказал на
это: «Да, именно теперь я мог бы написать».
По настоянию С. М. Городецкого я прочел одно из
последних своих стихотворений. На этот раз Блок сказал-
таки «не нравится». «Те, что печатались в журнале, нра
вились, а это не нравится». В прочитанных стихах меж
ду прочим было выражение «озера бытия». «Как же
быть с озерами бытия? — спросил Б л о к . — И какая же
разница между озерами бытия и слонами раздумья?»
Я знал, конечно, что Блок цитировал пародию Вл. Соловь
ева на «Русских символистов». « Я - т о , — прибавил Б л о к , —
очень хорошо знаю, как возникают такие образы».
Летом 1911 года я был вместе с В. М. Жирмунским
в Венеции. Там все напоминало о Блоке, о его «Италь
янских стихах». Я послал Блоку открытку с видом пло
щади Святого Марка, написав на ней две строки, все
эти дни бывшие в сознании:
Холодный ветер от лагуны,
Гондол безмолвные гроба...
Продолжение этих строк: «Я в эту ночь, больной и
юный, простерт у львиного столба». И эти строки звуча
ли в сознании так настойчиво, что, дойдя до «львиного
79
столба», захотелось исполнить блоковские строки бук
вально. Осуществить полушуточный, полусерьезный
обряд оказалось совсем не трудно: то, что в Петербурге
было бы немыслимым озорством, никого не могло уди
вить в теплый южный вечер, в окружении венецианцев,
если не «простертых», то непринужденно сидевших тут
же. При встрече с Блоком я рассказал ему о том,
как «простирался» в его память. Он, улыбаясь, сказал:
«А я не простирался».
20 октября 1911 года я снова встретил Блока у Го
родецкого — на этот раз на многолюдном вечере: это
было первое собрание будущего «Цеха поэтов» 7. Блок
читал вариант «Незнакомки» («Там дамы щеголяют мо
д а м и » ) , — тогда еще не напечатанный, но в прениях не
участвовал и в «Цехе» с тех пор ни разу, кажется,
не бывал.
Через месяц — 21 ноября (беру дату из дневника
Блока) — я встретил его на публичной лекции моего
брата, Вл. Вас. Гиппиуса. Эта лекция (первая из цикла
публичных лекций по русской литературе) в печати ни
когда не появлялась 8. Блок расспрашивал о «Цехе по
этов». Я, между прочим, иронически процитировал строч
ку одного поэта, которая показалась мне характерной —
до впечатления пародийности — для модного тогда среди
части поэтов эстетства: «Ты отдалась на дедовском дива
не». Блок засмеялся и сказал: «Это, кроме всего, еще
и плагиат из Городецкого: «Ты отдалась мне, как ребе
нок». Речь зашла о только что напечатанной рецензии
Городецкого на «Ночные часы» 9. Мне казалось, что ре
цензия эта слишком элементарно выпрямляет путь Бло
ка: мысль ее была, что образ «Прекрасной Дамы», обер
нувшись на время «Незнакомкой», теперь сливается с об
разом России. Но Блок отнесся иначе. «Хорошо уже
т о , — сказал о н , — что об этом можно говорить популярно».
Вскоре после этого появилась моя рецензия на
«Ночные часы» — в «Новой жизни» 10. Блок прочел ее
27 ноября, о чем записано в его дневнике, но я получил
номер журнала позже. Увидев рецензию в печати, я был
в отчаянии. Все, что было написано о книге по существу,
как об этапе творческого пути Блока, было выброшено,
остались только замечания о стиле, иногда совсем мел
кие. Я написал Блоку письмо, посетовав на все, что про
изошло, и, приложив самую рецензию, написал, что на
деюсь все же высказаться о поэзии Блока по существу
80
в статье, работу над которой хочу начать, как только
закончится начатое мусагетовское собрание. Блок ответил
мне таким письмом: