Владимир Иванович, как всегда, таинственно улыбнулся
и ответил: «Пока секрет. Я хочу поговорить с вами.
Вы мне почитайте стихи современных поэтов, а я по
слушаю вас, и мы поговорим». Мы тут же условились
с ним о встрече у меня дома на следующий вечер.
Я очень взволнованно готовилась к этой встрече.
Думала весь день, что же я буду ему читать, каких поэ
тов, что он хочет услышать от меня. Будучи ученицей
Константина Сергеевича Станиславского, я играла в по
становках Немировича несколько раз, но всегда работал
со мной Константин Сергеевич. Он договаривался с Не
мировичем, по какому пути мне надо идти, чтобы я де
лала то, что как режиссер хотел получить от меня Не
мирович. Но подход к роли, работа над ней велась по
системе Станиславского, с ним самим. А тут вдруг без
Константина Сергеевича Владимир Иванович хочет меня
слушать. Что же мне ему читать? Я подумала: раз Вла
димир Иванович выбрал пьесу, она будет серьезная,
глубокая, тяжелая, решающая какие-нибудь очень слож
ные психологические проблемы. В работе с ним я всегда
ощущала его как режиссера, идущего больше от ума,
чем от сердца. Очень уж он своей манерой работать
118
отличался от Константина Сергеевича, который был весь
действие, порыв, огонь, темперамент. Владимир Ивано
вич, всегда спокойный и редко повышавший свой голос,
объясняя самый горячий, страстный монолог или диалог,
говорил с паузами, медленно произнося слова. Даже в
такой сцене, как сцена Лауры и Дон Карлоса в «Камен
ном госте» Пушкина (я у него играла Лауру), он оста
вался в рамках спокойствия и был сдержан. Я решила,
что надо читать что-то очень серьезное, публицистиче
ское, что лирика — это не то, что может ему понра
виться.
В восемь часов раздался звонок. Неторопливо, разме
ренными шагами вошел в комнату Владимир Иванович.
Здороваясь со мной, очень внимательно посмотрел мне
в глаза; он, конечно, видел, что я волнуюсь. «Ну, что же
вы мне прочтете?» — сказал он. Я прочла «Девушка пела
в церковном хоре», «Сольвейг», «На железной дороге»
Блока и «Старый вопрос» Брюсова.
Владимир Иванович хитро улыбнулся и сказал:
«Конечно, для Владимира Ивановича надо читать что-то
очень умное. Но, видите ли, на этот раз мне надо уви
деть, есть ли у вас то, что мне надо для героини этой
пьесы. При скупости слов, в коротких сценах большая
внутренняя насыщенность, наполненность и совсем осо
бая горячая лирика. Прочтите мне еще что-нибудь
Блока, но другого Блока». Я прочла «На островах» и
«Незнакомку». Владимир Иванович подумал... отпил
глоток чая... посмотрел в огонь камина, взял кусочек
груши бере Александр (он их очень любил) и начал го
ворить: «Могла бы вас увлечь вот такая роль: образ:
женский, совсем особенный. Графиня без дымок и вуа
лей, особенная графиня, средневековая без средневековья,
без этикетов, девушка из народа (средние века тут ни
при чем), живущая в замке, молодая. Жена старого рев
нивца графа». И он рассказал мне содержание пьесы
Блока «Роза и Крест». «Мы д о л ж н ы , — говорил он, —
сказать исполнением, приемами игры, всей постановкой
новое слово. Это пьеса необыкновенная. В ней много све
жего, очень увлекательного. Она должна быть новым
этапом для нашего театра. Блок автор особый. Без вся
кой сентиментальности. Об этом мы много говорили с
Константином Сергеевичем Станиславским. Он очень
увлечен пьесой, но между нами была большая борьба,
пока Константин Сергеевич принял Блока и пьесу».
119
Действительно, Константин Сергеевич долго не при
знавал Блока, его пьесы не «доходили» до него 3. Блок
жил в Петербурге, Станиславский в Москве; встречи их
были кратковременными, и, несмотря на большую любовь
Блока к Станиславскому и преклонение перед ним как
перед режиссером, достигнуть полного взаимопонимания
им было трудно. В Художественном театре пьесы Блока
актерам не читали. И вдруг появилась «Роза и Крест».
Мысль о ее постановке возникла у Немировича. Сначала
Константин Сергеевич принял ее несколько насторожен
но, требовал разных поправок и переделок; постановку
пьесы взял себе Немирович, и только потом, услыхав
чтение Блока, познакомившись с ним ближе, Станислав
ский принял в ней большое участие.
Я сидела и слушала Немировича, и передо мною воз
никал облик Блока и вспоминался Александр Александ
рович, выступавший в Политехническом музее. Я пони