что только вмещала моя фантазия. Здесь были «и черти,
и любовь, и страхи, и цветы», как говорит Фамусов про
сон Софьи. Беспечная, светская, юная девушка, дочка
профессора, в поисках настоящей любви проходит очень
бурно свой жизненный путь: то спортсменка, то актри
са, то танцовщица, через ряд любовных историй и разо
чарований катится все ниже и ниже и, наконец, попа
дает в ночлежку, где, разнимая драку двух бродяг, она
получает смертельную рану и умирает. Вот тут в
письме — упрек за то, что я забыла загримировать руки,
и они были слишком нежны и белы и мало походили на
руки обитательницы «дна».
Чтобы было понятно, о каких шалостях говорит Блок,
я должна рассказать о тех пародиях и имитациях, кото
рые так любил покойный Константин Сергеевич Стани
славский. Когда на основании виденного мною в жизни
и подслушанных разговоров я сочиняла сценки, в них
у меня была большая легкость и свобода перевоплоще
ния и все было очень естественно. Так, я показывала
аристократку, которая рассуждает о пушкинском спек
такле на гастролях в Петербурге Художественного
театра, или англичанку-туристку, осматривающую гале
рею Ватикана. Там все рождалось само собой; очень
легки и незаметны были все переходы, и в этих пародиях
меня не сковывало ничто. Показывала я их в интимном
кругу, и публика их никогда не видала. Вот этой свобо
ды и хотел от меня Блок в исполнении Изоры. Не «на
жимать», не «играть», жить, как дети в игре, как в моих
пародиях, импровизировать, верить в правду чувств, и
тогда все получится. Эти указания очень помогли мне,
например — в сцене в башне, где Изора и Алиса за
тевают любовную игру, точно Изора пришла в церковь
132
и там ее ждет влюбленный рыцарь и через слова молит
венника ведется объяснение в любви.
По поводу нашей дружбы с Александром Александро
вичем было много разговоров в театре, и однажды на
репетиции Константин Сергеевич Станиславский, обра
щаясь к присутствующим, сказал: «Отгадайте одну за
гадку: что общего между Гзовской, Ольгой Владимиров
ной, и Германией?» Константин Сергеевич, улыбаясь,
оглядел присутствующих, глаза его лукаво заискрились, и
он продолжал: «И та и другая блокированы». Присут
ствующие весело рассмеялись, а я была очень смущена.
Блок принадлежал к тем авторам, которые замеча
тельно чувствуют театр, настоящий театр, большого
вкуса. Оттого так легко было ему находить контакт с ак
тером и заражать нас правдивыми, жизненными чувства
ми, убегая от излишней театральности. Все к нему
относились с большой любовью и желали обрадовать его,
хотя подчас это давалось нелегко. Пьеса была слишком
сложная и трудная для того, чтобы понравиться публике
партера и абонементов, приезжавшей нередко в театр
показать свои бриллианты и меха. Но об этой публике
мы не думали.
Владимир Иванович, как режиссер, очень увлекся
постановкой. Работали мы много. Особенно старался
Владимир Иванович по-новому поставить любовные сце
пы Изоры и Алискана. Здесь надо было избежать какого
бы то ни было сходства с приемами игры Ромео и
Джульетты. Часто в увлечении он бросал свое режиссер
ское место и бежал показывать Алискану — Гайдарову,
как надо делать эту сцену. В те времена это было очень
необычно потому, что показы режиссером актеру игры
отошли в область предания. Мы должны были сами на
ходить нужную выразительность и давать режиссеру ма
териал, чтобы он только поправлял нас, если мы ошиба
лись и делали неверно.
То, что писал Блок о своей встрече с Константином
Сергеевичем Станиславским в 1913 году 7, не похоже на
то, что было во время репетиций в 1916—1917 годах,
когда Станиславский больше понимал Блока, хотя все
же не до конца. Эти репетиции забыть нельзя. Два боль
ших художника старались понять друг друга и создать
настоящее произведение искусства. С одной стороны —
поэт-драматург, человек огромной фантазии, живущий
большими чувствами, чуждый всем мелким театральным
133
эффектам, с другой — режиссер, преобразователь искус
ства театра, гениальный К. С. Станиславский. Присут
ствовать при работе двух таких людей, самой участво
вать в ней — значит сохранить в душе на всю жизнь
впечатление того, что такое настоящее искусство и ка
кими путями идти к его вершинам.
Несмотря на то что работа над пьесой шла успешно,
в МХАТе она не пошла. Причиной этого были совсем