неожиданные обстоятельства. Во-первых, из театра вы
были В. И. Качалов (Гаэтан), отрезанный от Москвы во
время летних гастролей на юге деникинским фронтом,
так же как и Бертран — Н. О. Массалитинов, и я —
Изора, перешедшая в Малый театр на роль Саломеи.
Кроме того, К. С. Станиславский был недоволен декора
циями Добужинского, уехавшего тогда на родину, в
Литву 8. Константин Сергеевич решил ставить байронов
ского «Каина», считая, что эта пьеса более отвечает тре
бованиям времени.
Узнав, что «Роза и Крест» не пойдет в МХАТе,
Блок, очень огорченный, вынужден был передать пьесу
в другой театр.
Великое счастье работать над произведением большо
го русского поэта, встречаться, дружить с ним, выпало
на мою долю. Такие встречи редко бывают в жизни
актрисы, и они оставили в моей душе неизгладимый
след.
П. АНТОКОЛЬСКИЙ
ИЗ ОЧЕРКА «АЛЕКСАНДР БЛОК»
Была весна 1916 года. Пишущий эти строки очутил
ся в Петрограде, на залитых светом площадях и про
спектах славного города, среди пестрой толпы, в которой
часто можно было услышать шипящую польскую речь.
Я был студентом второго курса юридического факульте
та Московского университета, мне было двадцать лет,
а поэзия мерещилась мне сказочной страной, войти в ко
торую, может быть, и легко, но как это сделать, где эти
золотые ворота в поэзию, я совершенно не догадывался.
Однажды, бродя по Невскому, я натолкнулся на широко
вещательную афишу. В ней было сказано, что такого-то
числа в Тенишевском училище, что на Моховой, в восемь
часов вечера состоится выступление поэтов в пользу ра
неных в о и н о в , — были названы имена, одно вслед за дру
гим, хорошо известные и совсем неизвестные 1. Их было
много. И этот список показался мне чем-то вроде золо
тых ворот, о которых только что сказано. Конечно, я
был в Тенишевском училище уже за четверть часа до
начала.
Выступали все литературные корифеи. На эстраде
стоял растрепанный, в сюртуке и белом, закапанном крас
ным вином жилете Сергей Городецкий и шепелявил:
Славлю я, славлю племя славян... 6,5
Осип Мандельштам, повернувшись боком к аудито
рии и кося на нее настороженным глазом, напряженно
закинув вверх голову, выпевал прекрасные строки:
Впервые за сто лет и на глазах моих
Меняется твоя таинственная карта...
135
Так обращался он в трагические годы первой мировой
войны к материку Европы.
Парад знаменитостей, поэтов и прозаиков, продол
жался. Выступали Кузмин, Сологуб, Ауслендер, Потем
кин. Аудитория реагировала сдержанно-благожелательно.
Ни у кого не было явного успеха. Все было пристойно,
обыденно, скучно. И слушатели, и выступавшие писате
ли совместно выполняли обряд посильного служения —
чему? культуре? войне? общественности? обычаю? Ско
рее всего — последнее.
Александр Блок вышел незаметно. Момент его по
явления на эстраде был неуловим. Его встретила овация,
первая за весь вечер. Он был затянут в черный сюртук,
строен, тверд, спокоен. На овацию он никакого внимания
не обратил и начал читать...
С первых же строк стало ясно, что речь идет не о
шуточном. Даже ритма он не подчеркивал, скорее наобо
рот — убивал ритм вялым прозаизмом интонации. Чуть
запинаясь, он докладывал слова и фразы в том порядке,
в котором они почему-то кем-то напечатаны. Как будто
и слова чужие для него, не им сочинены. А между тем
аудитория слушала затаив дыхание, настороженная, еще
до того, как он начал, прочно с ним связанная, во вся
ком случае загипнотизированная звуком его негибкого,
тусклого, ровного голоса. Так велико было обаяние этого
высокого, прямого человека с бледным лицом и шапкой
золотых волос. Казалось, он отталкивает от себя соб
ственную силу, считает ее чем-то ненужным, давно пере
житым и исчерпанным, а она, эта сила, снова и снова
дает о себе знать. Он читал многое: и «Перед судом»,
и «Утреет. С богом! по домам!», и «Унижение». Из зала
кричали: «Незнакомку»!», но она и не вздумала появить
ся. Кончал он то или другое стихотворение, и аплодис
менты вырастали плотной стеной, на короткий отрезок
времени вырывая слушателей из недоуменного оцепене
ния. Блок равнодушно пережидал и начинал новое сти
хотворение. Он, единственный из всех выступавших,
серьезно и искренне рассказывал, оценивал или переоце
нивал свою собственную жизнь и судьбу. В этом было