мистического анархизма», и нас, в сущности, даже едва
коснулась тень крайнего декадентства.
Зато очень многим из нас выпало на долю рано стать
непосредственными участниками «битвы за жизнь», уже
в самом начале века принявшей гигантские размеры.
Тесный круг моих ближайших сверстников состоял в
начале девятисотых годов из людей, только что окончив
ших университет и впервые соприкоснувшихся с искус
ством.
Будущие ученые, художники, артисты, они многим
напоминали «архивных юношей» двадцатых — тридцатых
годов прошлого века и вместе с тем были чем-то сродни
гофмановскому Ансельму 2.
Эстетическая стихия являлась основой нашей тогдаш
ней дружбы. Мы были чувствительно восприимчивы
146
к театру, поэзии, музыке. И, как часто бывает в подоб
ных «романах дружбы», даже внешне подражали друг
другу.
Все мы в равной мере любили торжественные пря
мые улицы нашего неповторимого города, гранитные на
бережные Невы, густую зелень Островов. Собираясь вме
сте, мы до исступления читали стихи, делились сокро
венными мыслями или же страстно погружались в мир
звуков.
Мы читали тогда запоем все, что попадало нам в
руки: Шекспира и Хитченса, Данте и Стивенсона, Каль
дерона и Гоцци, причем нашим кумиром долгое время
был сказочный чародей Гофман. Но все же, даже в пору
своей самой ранней «певучей юности», мы больше всего
тяготели к Блоку.
Лично я оказался счастливее многих из своих сверст
ников, так как уже в самой ранней молодости имел воз
можность близко соприкасаться с Блоком.
Сейчас мне трудно припомнить, при каких именно об
стоятельствах я впервые увидел его. Думаю, что это про
изошло либо в «Старинном театре», где в 1907 году шла
блоковская переработка «Действа о Теофиле», либо на
одном из многочисленных литературных вечеров, на ко
торых Блок выступал тогда с чтением своих стихотво
рений.
Во всяком случае, в связи с этой первой встречей у
меня осталось в памяти лишь самое беглое, мгновенное
впечатление от внешнего облика поэта, подкрепленное,
с одной стороны, известным сомовским портретом, а с
другой — фотоснимками раннего Блока, снятыми фото
графом Здобновым.
Собственно же знакомство мое с Ал. Ал. относится
к более позднему времени — к зиме 1911—1912 годов.
Еще раньше, в гимназические годы, я подружился с
двумя братьями Стааль, мать которых (по отцу — Качало
ва) была в дальнем родстве с Блоком. В семье Стааль
я встречался со многими родственниками поэта. Здесь
бывал иногда Петр Львович Блок — родной дядя Блока,
его двоюродные братья и сестры.
Человек внешне хмурого вида, с густыми, насуплен
ными бровями, дядя Блока обладал острым и живым
умом, но казался мне мало общительным по характеру.
В молодости военный, он одно время служил в министер-
147
стве финансов, а затем состоял присяжным поверенным
петербургского судебного округа.
Двоюродные братья Александра Александровича толь
ко что окончили тогда высшие учебные заведения: один
из них — «Никс» (Ник. Ник.) Качалов, ныне член-кор
респондент Академии наук СССР, а другой — Г. П. Блок,
литературовед.
Среди двоюродных сестер Блока своей характерной,
чисто русской красотой обращала на себя внимание
О. Н. Качалова, только что вышедшая тогда вторично
замуж за издателя газеты «Петербургский листок» Вла
димирского.
Некоторые из членов этого семейного круга косвенно
соприкасались с искусством. Петр Львович увлекался поэ
зией, театром, устраивал у себя литературные чтения и
играл на скрипке. Ольга Николаевна, обладавшая силь
ным густым контральто, пела цыганские романсы. Серь
езно занимался тогда пением и старший Стааль.
Александр Александрович в доме Стааль никогда не
бывал, но его имя там часто вспоминали.
На почве общих артистических увлечений, зимой
1911 года, в семье Стааль возникла мысль устроить лю
бительский спектакль, для чего на один вечер был снят
театральный зал Павловой, на Троицкой улице. Шли
«Романтики» Э. Ростана в переводе Т. Л. Щепкиной-Ку-
перник, одноактная пьеса «Жан-Мари» и комедия «Жен
ская чепуха». Играла исключительно одна молодежь, а
режиссерами спектакля были (в первый и в последний
раз в жизни) я и одна заправская старая актриса
Е. Н. Ахматова.
Какими тусклыми кажутся сейчас все эти треволне
ния давних дней!
Черная пасть зрительного зала. Я стою у боковой