Л. Д. Блок.
После этого мы виделись с Ал. Ал. еще несколько
раз, но мимолетно.
Так ясно встали эти миги,
Когда твой гений мне блистал,
Когда еще в закрытой книге
Я о грядущем не читал.
А. Блок
* * *
События 1917 года совпали со вторичным подъемом
общего для моих сверстников увлечения Блоком.
Только что, в январе этого года, в номере первом
«Русской мысли» появились пролог и первая глава «Воз
мездия», и мы наперебой зачитывались поэмой, заучивая
ее отдельные, особенно поразившие нас строки.
«Возмездие» вышло как нельзя кстати. Накаленный
воздух тех дней дышал предгрозовыми надеждами, и сло
во «месть» готово было вот-вот сорваться с народных уст.
Уже в самом начале января произошли массовые аре
сты рабочих вождей, в ответ на которые по всей стране
прокатилась волна бурных митингов и забастовок.
Правительство окончательно потеряло почву и ока
залось не в силах противостоять напору народного
гнева.
В подобной политической обстановке «Возмездие»
Блока, как поэма, «полная революционных предчувствий»
и «пропитанная ненавистью к самодержавию» 10, естест
венно, должна была прозвучать с особенной силой.
Вместе с тем «Возмездие» поразило многих из нас
своей свежестью и реализмом, невольно заставившими
вспомнить бессмертные «онегинские» строфы.
157
Как поэт, Блок достиг в то время высот русской клас
сики. Сама поэтическая речь его стала более веской, кон
кретной и осязаемой, его художественные образы приоб
рели еще б ольшую выразительность, а язык — кристаль
ную прозрачность и чистоту.
Восприняв Блока в эти предгрозовые дни в его «бит-
венном наряде», мы как бы заново для себя прочли мно
гие из его прежних знакомых стихов, и я помню, что
особенно рьяно скандировались тогда:
Клинок мой дьяволом отточен
Вам на погибель, вам на зло!
Залог побед за мной упрочен
Неотразимо и светло... 11
Одновременно с чтением стихов Блока мы зачитыва
лись тогда гершензоновской «Молодой Россией» и, меч
тая о «полном преобразовании всей жизни», вслед за
Владимиром Печериным готовы были принести в жертву
все ради неизвестной цели, которая виднелась нам в «бу
дущности туманной, сомнительной, но прелестной, но
сияющей блеском всех земных величий» 12.
Как по-разному нами затем осуществлялась эта «меч
та», показало время. Важно то, что в момент нашего
вторичного острого соприкосновения с поэзией Блока мы
рассматривали ее тогда как «евангелие борьбы».
Все это давно кануло в прошлое, и если еще хоть
сколько-нибудь может интересовать в наши дни, то толь
ко как далекий и слабый отзвук запоздалого русского
«абстрактного героизма». В моем личном общении с Бло
ком отзвуки только что приведенных настроений части
тогдашней интеллигентской молодежи нашли затем не
которое отражение в наших позднейших с ним длитель
ных собеседованиях.
Произошло это вскоре, осенью того же года 13.
Как-то, подойдя на прерывистый телефонный звонок,
я услышал знакомый глухой голос Блока:
— Приходите, у меня есть к вам дело.
Блоки жили на Пряжке, на углу улицы Декабристов,
почти у самих «морских ворот Невы» 14, недалеко от
меня, и я в тот же вечер отправился к ним.
Дорога на Пряжку шла по набережной, и я, идя, лю
бовался чудесным великолепием закатного неба, окра
шенного кроваво-красным цветом вечерней зари. Мысль
о встрече с Блоком волновала меня, и я недоумевал, что
заставило его так неожиданно вспомнить обо мне.
158
Квартира Блоков помещалась в четвертом этаже боль
шого серого дома. Ал. Ал., видимо, ждал меня и сам от
крыл дверь. Курчавые волосы его заметно поредели, а
лицо слегка похудело, но в общем он посвежел, загорел
и окреп. Одет Блок был в коричневый френч с узкими
погонами и высокие сапоги. В военной форме, которая
значительно молодила его, я видел Блока впервые, и он,
очевидно заметив мое удивление, смущенно сказал:
— Вот, видите, и я, наконец, оказался годным, хотя
и к нестроевой службе... Государство крепко сжало меня
своими щупальцами, значит, я ему нужен. Был под Пин
ском, но теперь, кажется, снова засяду в Петербурге.
Кабинет Блока, куда он провел меня, представлял со
бой светлую и просторную комнату, поражавшую своей
праздничной чистотой. В нем все было прибрано, акку
ратно расставлено по местам и лежало, не нарушая за
веденного порядка.
Возле окна стоял большой письменный стол, а напро