ратной формы, листах плотной бумаги, оставляя всегда
кругом текста широкое поле.
Рукописи Блока, многократно переписанные набело,
поражали своей исключительной чистотой и хранились
им в образцовом порядке.
Свои ранние произведения Блок подвергал жесточай
шей критике и отзывался более или менее снисходитель
но лишь о том, что вошло в третью книгу его стихов.
Из произведений этого периода Ал. Ал. охотно выде
лял, хотя тоже с большими оговорками, стихи о России.
Ему было, видимо, приятно, когда я как-то раз востор
женно отозвался о его цикле «Кармен».
6*
163
Блок поразительно чувствовал русскую жизнь. Он был
до конца русским по духовному складу своей натуры,
по своей любви к русской природе, к великому прош
лому родного народа и к его вечному стремлению
вперед.
Блок любил выходцев из народной среды, с которыми
всегда находил общий язык.
Блоку нравилась природная мастеровитость русского
человека, его стремление доводить каждое дело до конца,
и он справедливо видел в этом залог прочного будущего
всего народа.
Вместе с тем, обладая широтой, свойственной именно
русским людям, Ал. Ал. в своих беседах со мной охотно
останавливался на духовной культуре других народов.
Его интересовала армянская поэзия, и он с восхищением
отзывался о таланте Аветика Исаакяна.
Блок любил северных писателей: Стриндберга, Ибсена.
Он прекрасно знал и высоко ставил французских клас
сиков. Его знание мировой литературы, фольклора и ис
тории выходило за рамки обычных писательских позна
ний.
Что касалось современной ему литературы, то она мало
удовлетворяла Блока. Он считал ее хилой, книжной и в
значительной степени потакавшей грубым инстинктам
пошлой, невежественной толпы.
Особенно возмущала его газетная «желтая пресса» и
бездарные писания бесчисленных тогда мелких поэтов и
прозаиков. Говоря о них, Ал. Ал. никогда не жалел
уничтожающих эпитетов, и в его оценках этого, как он
выражался, «литературного дна» звучали ненависть и
презрение.
Блок много рассказывал мне о готовившейся поста
новке «Розы и Креста» в Художественном театре, пере
давал подробности своих переговоров с К. С. Станислав
ским и В. И. Немировичем-Данченко и хвалил эскизы
костюмов и декораций, выполненные М. В. Добужинским.
С благодарностью отмечал Блок ту помощь, какую ока
зал ему при писании этой драмы М. И. Терещенко:
— Он помог мне не только обдумать ее сюжет и ос
новные положения, но и фактически способствовал ее на
п и с а н и ю , — говорил Блок.
Целый ряд бесед с Блоком касался творчества Апол
лона Григорьева, которого Ал. Ал. очень ценил за
его «русский голос» и причислял к людям, серьезно
164
искавшим правды. Блоку нравился в Григорьеве его дар
проникаться «веяниями» времени, ощущать запах и цвет
эпохи. Говоря о Григорьеве как о «рыцаре истины и сво
боды», Блок всегда отмечал роковую близость людей со
роковых годов и людей нашего времени. Эту связь Ап.
Григорьева с современной эпохой Блок отчетливо видел
прежде всего в его основной творческой теме борьбы.
Очень близки Ал. Ал. были и театральные увлечения
Григорьева, его восторги перед образом Гамлета, и его
исключительное уменье передавать волнующую атмосфе
ру театра.
Мне запомнились наши разговоры о Пушкине. Пуш
кина Блок любил не только за его полнозвучную гармо
нию, но и за его мудрое знание жизни и человека. Ал.
Ал. говорил мне, что сравнительно поздно воспринял пуш
кинскую поэзию. Чаще всего поминал он его поэмы, осо
бенно же «Онегина».
Из других писателей прошлого века Блок высоко це
нил Грибоедова.
Блок говорил обычно короткими, отрывистыми фраза
ми. Он любил «выпытывать» чужие мнения, задавая не
ожиданные «вопросы-молнии». Создавалось впечатление,
будто он что-то усиленно продумывает и, не будучи уве
рен в своих выводах, хочет выведать мнение собеседника.
Подобные испытующие разговоры с заторможенным
ритмом Блок способен был вести часами. Они утомляли,
вероятно, и его, что же касается меня, то даже сейчас,
спустя много лет, я вспоминаю о них с тяжелым чувст
вом. И тем не менее меня всегда упорно тянуло «пере
брасываться думами» с Блоком. Эту каменистую и сухую
землю едва брала кирка, но под ее пластами мерцали
слитки чистого золота.
Голос Блока был глухой и матовый, речь тягучая,