он никогда не поступался ни личным мнением, ни уста
новившимся для него отношением к предмету беседы.
Прямота и независимость суждений обнаруживали в нем
искренность человека, но желающего ни в чем кривить
душой. Он был естественным в каждом своем жесте и
не боялся, что его смогут понять ложно или превратно.
Теперь мне часто приходилось видеть Блока — не ре
же двух-трех раз в неделю. Он был членом редколлегии
издательства и неизменно приходил на все заседания,
хотя это и давалось ему с трудом: его уже мучила бо
лезнь сердца. Идти надо было пешком чуть ли не через
весь город, с Пряжки на Моховую. Но блоковская акку
ратность давно уже никого не удивляла. Ровно в час
дня он поднимался по крутой лестнице и отдыхал на
площадке, переживая теснившую грудь одышку.
Теперь он мало чем напоминал романтический порт
рет своей молодости. Глубокие морщины симметрично
легли у плотно сжатых губ, волосы стали реже и замет
но потускнели, но все так же готовы были виться упря
мыми кольцами, оставляя свободным высокий и прекрас
ный лоб. Лицо было темным, как бы навсегда сохранив
шим коричневый оттенок неизгладимого загара. Сквозило
в этих глазах что-то неугасимо светлое, не побежденное
жизнью, и казалось, что этому суровому, мужественному
лицу, несмотря на сумрачный отпечаток прожитых лет,
свойственна вечная юность.
200
Говорил Блок медленно и затрудненно, как бы поды
скивая слова, даже когда оживлялся в беседе. Все в его
речи: интонации, построение фразы — дышало неповто
римым своеобразием. Его затрудняла штампованная бой
кость обычных речевых оборотов, и он избегал их, где
только мог. Отсюда — впечатление исключительной све
жести и искренности всего произносимого им. И еще
одна бросавшаяся в глаза особенность: что бы Блок ни
говорил, даже самые простые ф р а з ы , — всегда за его сло
вами ощущалось больше, чем ему хотелось в эту минуту
сказать. Беседовать с Блоком было нелегко. Он, казалось,
взвешивал каждое слово и обязывал к этому других.
Его интонации постепенно, незаметно и неуклонно втя
гивали в свой, особый тон, заставляли подчиняться если
не тому же строю мыслей, то, во всяком случае, какой-
то неуловимой, только им присущей «музыке».
И тут становилось понятным, что пресловутая слож
ность блоковской поэтической речи органически ему при
суща даже во всех обычных движениях души. В ней
ничего не было от позы, от литературной манеры.
Просто он не мог мыслить и выражаться иначе.
И вместе с тем Блок не производил впечатления че
ловека, болезненно отрешенного от мира. Напротив —
все в его крепкой, коренастой фигуре дышало спокойст
вием и уверенностью.
Обветренная смугловатость, острые светлые глаза,
светлые спутанные волосы, наконец белый свитер, кото
рый плотно обтягивал под пиджаком крепкую грудь,
делали его похожим на моряка-скандинава или на чело
века, привыкшего к лыжам, к парусному спорту. Типич
но городского было в нем мало, и трудно мне предста
вить его в озарении огней ночного ресторана или в та
бачном дыму цыганского кутежа. А между тем все это
существовало когда-то в его жизни, и невеселые морщи
ны, перерезывавшие опаленное былыми страстями лицо,
говорили о многом.
К тому времени, когда я узнал его, Блок был уже
потухшим или, лучше сказать, отгоревшим. Неторопли
выми и точными были все его движения. Со стороны он
мог показаться даже несколько суховатым — до того ско
вывала его сдержанность. Но стоило хотя бы на минуту
встретиться с его очень внимательным и всегда немного
грустным взглядом, чтобы сразу же понять, какой огонь
тлел под этим, казалось бы, остывающим пеплом.
201
Я очень любил наблюдать за Блоком, когда он бесе
довал с кем-нибудь в сером полусвете сумерек у широ
кого окна. Александр Александрович слушал, изредка
наклоняя голову в знак одобрения, или изумленно
взглядывал на собеседника, но стоило только присмот
реться, и становилось ясно, что беседу ведет он, сдер
жанный и молчаливый, что общие мысли текут по зара
нее им определенному руслу.
Особенно интересно было видеть его в разговоре с
Н. Гумилевым. Они явно недолюбливали друг друга, но
ничем не выказывали своей неприязни. Более того, каж
дый их разговор казался тонким поединком вежливости
и безукоризненной любезности. Собеседник Блока рас