Такому возвышению и иногда произвольным действиям митрополита противились было на первых порах епархиальные владыки. Они или жаловались на него константинопольскому патриарху [Андрей Тверской — на Петра, Моисей Новгородский — на Феогноста, Дионисий Суздальский — на Митяя] или решительно отказывались ему подчиняться. Это особенно замечается в Новгороде. Так, архиепископ Моисей жаловался в 1353 году на»непотребные вещи, происходящие с насилием от митрополита» — именно, на поборы его в Новгороде и на то, что Моисей был обделен крестчатыми ризами; преемник его Алексий самовольно надел на себя такие ризы и не слушался митрополита, когда тот запрещал ему их носить [425]. В 1385 году новгородцы не только не дозволили митрополиту Пимену месячного суда, но и дали клятвенное обещание на вече»не зваться им никогда на суд к митрополиту, а судиться у своего архиепископа». Патриарх, знав об этом, грамотой требовал подчиниться митрополиту, но новгородцы с пренебрежением ее бросили и остались при своем решении (1390 г.). В следующем году они сказали о своем постановлении митрополиту Киприану, когда он явился в Новгород, и отказали ему в суде. Киприан наложил на весь Новгород отлучение, запретил в нем церковные службы и удалился, не преподав никакого благословения. Но и это не смутило новгородцев: владыка и священники по–прежнему продолжали совершать все церковные службы; послано даже было в Константинополь посольство с докладом новгородцев, что они не хотят»судиться у митрополита, не хотят, чтобы он унижал новгородского епископа, чтобы митрополит приходил в Новгород и судил в течение одного месяца или чтобы присылал к ним своего человека для суда»; что если патриарх не исполнит их просьбы, то они»сделаются латинами». Только победа Василия Дмитриевича, который добивался от Новгорода»черного бора»заставила их смириться, искать благословения у московского митрополита, с почетом принять новую патриаршую грамоту и дать митрополиту суд [426]. Иногда новгородские владыки, вместе с новгородцами враждуя против Москвы считали себя независимыми от московского митрополита (Евфимий IIXV века) [427]; иногда же откладывали года на два–три получение благословения от него. Константинопольские патриархи в подобных случаях обычно стояли на стороне митрополита, подтверждали его решения и в своих грамотах заявляли тому или другому епископу:«Ты должен оказывать святейшему митрополиту своему покорность, к какой ты обязан… А если ты не будешь оказывать в отношении к своему митрополиту… подобающей покорности по своей обязанности, то знай, что он уполномочен от нашей мерности делать с тобою все, на что имеет право по канонам, и то, что в таком случае будет им сделано, непременно будет утверждено согласием и нашей мерности. И ты не найдешь от нас совершенно никакой помощи, если паче чаяния явишься непослушным и непокорным к утвержденному митрополиту твоему» [428]. Но впрочем, не столько эти грамоты, сколько естественный ход государственной жизни заставил смолкнуть епископов, прежде противившихся митрополиту. Именно в основе подобных протестов обыкновенно была политическая борьба между Москвой и другими городами, и протесты поддерживались удельными князьями или народным вечем. Поэтому, когда пало удельно–вечевое устройство и московский князь собрал Русь, вместе с этим и епархии собрались вокруг кафедры московского митрополита. Тогда даже новгородские архиепископы стали ездить в Москву для совета с митрополитом [429]. Установившееся избрание епархиальных епископов в Москве, давая митрополиту возможность участвовать в их выборе, в свою очередь, конечно, немало защищало митрополичью власть от оппозиционных элементов.
428
Грамота патриарха к Моисею новгородскому // ActapatriarchatusConstantinopoli. T. I. С. 348.