Встреча назначена на 17 октября 1834 года. Александру известно, что Гайарде упражняется в стрельбе из пистолета, оружия, в котором и сам Александр силен. Следовательно, он предлагает шпагу, которой владеет хуже, но получает отказ Гайарде. Секундантов назначают по жребию. Александру достаются Лонпре и Майан, «просто знакомые», а Гайарде — Сулье и Фонтан, «двое моих друзей», которых Александр ведет в тир, чтобы продемонстрировать свое мастерство. Вечером он составляет завещание, пишет своей матери, Мари-Луизе, разумеется, а вовсе не герцогине д’Абрантес. «Поскольку бедняжка знала, что я собираюсь отправиться в довольно длительное путешествие, я написал десятка два писем из разных городов Италии; если меня убьют, от нее скроют истину, время от времени передавая эти письма, как будто только что полученные, и она будет думать, что я по-прежнему жив».
17-го после завтрака Александр и его друзья отправляются в Сен-Манде, в самую чащу леса. Биксио уже там в своем обычном качестве доктора, но просвещенного, ибо он хотел проверить утверждение Мериме в «Этрусской вазе», вышедшей четырьмя годами раньше, будто бы «человек, сраженный пулей, прежде, чем упасть, странно поворачивается». Александр обещает ему сделать все возможное, чтобы Гайарде удовлетворил это законное научное любопытство. Подопытная свинка скоро появляется. «На нем был настоящий костюм для дуэли: сюртук, панталоны и жилет — все черное, без единого белого пятнышка на теле, включая и воротник рубашки». Добавим сумерки осеннего леса, тоже не способствующие вознаграждению любознательности Биксио. Александр снова предлагает шпаги, Гайарде настаивает на пистолетах. Александр в такой ярости, что предлагает условия, аналогичные швейцарской дуэли Алкида Жоливе с англичанином: «Идти навстречу друг другу и стрелять, когда вздумается». Четыре секунданта на такую бойню не соглашаются. Противников расставляют в пятидесяти шагах друг от друга, каждый имеет право сделать пятнадцать шагов, две трости на земле обозначают границы, которые нельзя преступить. Любознательность Биксио неутолима: он хочет знать не только, поворачивается или нет сраженный пулей человек, но также, насколько пульс Александра передает степень его волнения. Александр не без удовольствия протягивает ему руку, и Биксио не фиксирует ни малейшего ускорения пульса.
Сулье трижды хлопает в ладоши. Гайарде бегом преодолевает расстояние до своей границы — трости. Александр идет вперед не спеша. Гайарде стреляет, мимо. Александр имеет право пройти еще пять шагов, «но моя совесть пригвоздила меня к земле, подсказывая, что я должен выстрелить в том направлении, откуда стреляли в меня». Гайарде стоит в профиль, защищая лицо пистолетом, направленным в небо. Не желая, чтобы его обвиняли, что он целился слишком долго, «я выстрелил почти наугад». Промах, но Александр непременно желает убить того, кто даже в глубине души не испытывает угрызений совести, он требует перезарядить пистолеты. Гайарде согласен, но секунданты протестуют. Александр снова предлагает шпаги. Но и на этот раз Гайарде уклоняется. Они расстаются. Биксио страшно разочарован. Ему так и не удалось узнать, «поворачивается ли сраженный пулей или раненный человек, прежде чем упасть. Придется поставить опыт на самом себе». В июне 1848-го Биксио в рядах сил порядка, пытающихся отбить Пантеон у восставших рабочих. Он получает пулю прямо в грудь. «Биксио трижды повернулся вокруг собственной оси и упал.
— В самом деле поворачиваешься! — произнес он.
Проблема была разрешена», наполовину. Биксио был только ранен и умер лишь в 1865 году, в своей постели, побывав администратором в «Credit mobilier» и организатором «академических обедов», названных так по составу участников этой обжираловки. Бывал там и Александр, но пусть успокоятся дорогие читатели, он так никогда и не стал членом Французской академии. Дуэль с Гайарде, во время которой он, первоклассный стрелок, не смог попасть в противника с расстояния в двадцать пять шагов, то есть с основной тренировочной дистанции, вызвала к жизни девятью годами позже прелестный эпизод в «Жорже»[161]. Стрелок в тире одну за другой кладет пули в яблочко. Жорж высказывает мнение, что, если бы мишенью служил человек, подобного результата вряд ли можно было бы ожидать. За сим следует дуэль, и чемпион не попадает в Жоржа, который торжествует: