В действительности генерал умер за две минуты до полуночи. Утром Александру сообщают печальную весть. Он не понимает. Что означает смерть? Что он больше никогда не увидит отца. Почему же? Потому что боженька забрал его. А где живет боженька? На небе. Мальчик задумывается. Удрав из дома дяди, он бежит домой, забирается в комнату, где хранится оружие, берет ружье, которое отец обещал подарить ему со временем, и поднимается по лестнице. На площадке он сталкивается с матерью. Она выходит из траурной комнаты, плачет.
«— Ты куда, — спрашивает она меня в удивлении: она-то думала, что я у дяди.
— Иду на небо, — ответил я.
— Вот как, прямо на небо?
— Да, пусти меня.
— И что же ты собираешься делать там, бедненький мой?
— Собираюсь убить боженьку, за то, что он папу убил».
Этот отрывок из «Моих мемуаров», сообщающий отныне детскому слову литературную ценность, свидетельствует о необычайной близости между Александром и его матерью Мари-Луизой. Вдова не столько безутешная, сколько верная памяти эпического романтического героя — красавца, силача, пылкого смельчака безукоризненной честности, но неуравновешенного, человека в высшей степени незаурядного, она все детство своего сына посвятит культу отца, основным ритуалом которого станет ежедневное посещение кладбища, на котором похоронили Генерала.
С годами эпос, в основу которого легли воспоминания Мари-Луизы, родственников и друзей, а также личные архивы Генерала, обогатится показаниями старых солдат или товарищей по оружию, в частности, рассказами Дермонкура, его адъютанта. Так общий труд матери и сына испробует себя в устной форме, прежде чем будет зафиксирован письменно. Что за беда, если то там, то здесь возникнут пробелы, которые надо будет как-то заполнять, или искажения, или неточности: истинны лишь легенды, в которые по-настоящему верят.
Пройдет почти полвека, пока Александр последовательно изложит праисторию своей семьи, но прежде он наделит многими чертами и свойствами своего отца персонажей романов и пьес. И, без сомнения, бессмертием своим «Мушкетеры» в значительной степени обязаны бессмертию этого пламенного героя, которому в трудах лучшего рассказчика всех времен никогда не суждено ни состариться, ни вернуться в детство.
Многие из генералов Революции весьма скромного происхождения. Во времена Империи некоторые превратятся в королей или баронов. Первый из Дюма не так уж плохо кончил. Хотя и начал с самого низа, ниже, чем бастард или полукровка, начал с раба.
Отец его Александр Антуан Дави — маркизик де ля Пайетри. В 1760 году в возрасте сорока шести лет он приезжает в Сан-Доминго к брату своему Шарлю, управляющему сахарным заводом и крупному работорговцу. Братья не находят общего языка и вскоре расстаются. Дабы не унизить своего титула несовместимыми с ним занятиями, маркизик берет псевдоним Антуан Делиль и приобретает плантацию «Гиноде» в Тру-Жереми на юго-западном берегу будущего Гаити. Там он выбирает себе наложницу из числа самых хорошеньких рабынь. Поскольку Мария Сессета исполняет также функции хозяйки в доме Антуана, она получает прозвище «Мария из дома» («La Marie du mas»). Она производит на свет двух мальчиков и двух девочек. Старший, родившийся 25 марта 1762 года и крещенный именем Тома Александр, станет Генералом.
Само собой разумеется, что маркизик на прекрасной Марии Дюма не женился. Что, впрочем, он мог бы и сделать, как разрешал ему «Черный кодекс», составленный Кольбером и обнародованный Людовиком XIV[1]. В самом деле, в своих морализаторских усилиях и в попытках пресечь чрезмерное вольнодумство поселенцев, которые царили в настоящих гаремах, статья 9 этого Кодекса делала возможным брак между белым и его рабыней, принесшей ему детей. Брак давал свободу как детям, так и матери. И, следовательно, продать их было уже нельзя.
В 1772 году остров был опустошен циклоном. Тысячи мертвых и раненых, гибель скота и урожая. А вслед за тем еще и эпидемия дизентерии. Мария Дюма пала ее жертвой. Плантация была разорена, большая часть рабов умерла или сбежала — головокружительное падение человеческого капитала. Дабы ничто не мешало возвращению во Францию, где он мог получить наследство благополучно почивших братьев, маркизик продает четверых своих детей.
И все же из этого вовсе не следует, что он был бесчеловечным отцом. Он даже питал определенную слабость к своему первенцу, которого он уступает с правом выкупа, то есть оставляя за собой возможность вернуть его через пять лет. И, преисполненный деликатности и чуть ли не стыдливости, акт продажи идентифицирует Тома Александра как Тома Реторе, опуская «Александра», наследственное имя семьи, и со всей определенностью свидетельствуя, что речь идет не о торговле отца сыном, но о продаже владельцем своего имущества.
1
Victor Emmanuel Wilson,