Ссылке в провинцию или в деревню предпочитает он отъезд за границу и начинает вместе с Идой готовиться к путешествию во Флоренцию[22], поскольку Тоскана оставалась единственным из итальянских государств, посещение которого не было запрещено. Было решено пойти вглубь в разработке рудной жилы дорожных впечатлений. С этой целью он заключает договоры на публикацию очерков в различных газетах, а потом и в книжном издании. Что касается театра, то, несмотря на огромный успех «Мадемуазель де Бель-Иль», он все еще в очень скверных отношениях с Комеди-Франсез, которую теперь возглавляет Бюлоз. Театр отказывается возобновить «Генриха III». Он возбуждает против театра процесс, выигрывает его, но не получает никаких новых заказов. Тогда он просит Мериме походатайствовать о нем перед Ремюза, новым министром внутренних дел в правительстве карлика: как видим, старые добрые отношения между Культурой и Полицией сохраняются. Ремюза тотчас же приглашает Александра с ним пообедать и заказывает новую комедию, обещая, что «чтение перед комитетом (Комеди-Франсез) будет чистой формальностью; что пьеса принята заранее и ее начнут репетировать через неделю после чтения»[23]. Письменное сему подтверждение и вознаграждение в шесть тысяч франков — вот что позволит ему с комфортом обосноваться во Флоренции в начале июня 1840 года.
«Здесь, на вилле Палмьери Боккаччо написал «Декамерон». Я решил, что она принесет удачу и мне, и поставил свой письменный стол в комнату, где четыреста девяносто три года назад автор «Ста новелл» держал свой». Не будем придираться к датам, главное, что Александр смог работать в свое удовольствие, но в более стремительном, чем его знаменитый предшественник, ритме. Между 1350 и 1355 годами Боккаччо написал лишь сто новелл. Александр же менее чем за три года во Флоренции, минус пять отлучек в Париж на несколько месяцев, напишет без всяких соавторов и секретарей, кроме «Виллы Палмьери», шесть толстых томов дорожных очерков, то есть примерно семь миллионов знаков, что соответствует примерно четырем тысячам шестистам машинописных страниц! Выше мы уже говорили о достоинствах этого текста, но никогда не будет лишним повторить, что «Корриколо» — настоящий шедевр жанра, и это надо прочесть непременно. И, кроме того, неисчислимое количество комедий, романов, драм, новелл и исторических сцен, написанных за это же время между делом. Не говоря уже об обширной переписке.
По десять часов в день прикован он к своему письменному столу и постоянно счастлив в творчестве, вопреки болям в желудке и страшной болезни глаз. Творчество заставляет его забыть о неизменно плохой финансовой ситуации, о препирательствах с Идой по поводу того, что уже нет никакой возможности отвечать приемами на полученные приглашения, что ей нечего надеть, а без подобающего туалета она не может быть представлена при дворе. Ну так пусть остается дома! Творчество, которое помогает принять переезд в квартиру поменьше и менее удобную, но зато выходящую в сад, благоухающий жасмином, творчество, которое позволяет отстраненно воспринимать приходящие из Франции новости. Смотри-ка, 6 августа сын королевы Гортензии снова попытался замахнуться на Булонь, полный провал, и вот он уже пожизненно заключен в крепости Гам, надо бы поехать навестить молодого человека. А бедняжка Мари Капель, позже Лафарж, тоже получила пожизненное заключение за отравление мужа. Если верить газетам, между экспертами шла настоящая эпическая война, в которой Распай, защищая обвиняемую против Орфиля, утверждал, что незначительное количество мышьяка, найденное в теле при эксгумации трупа кузнечных дел мастера Лафаржа, происходит из кладбищенской земли, а вовсе не от предшествующего принятия внутрь. Александр снова видит внучку своего опекуна Коллара, трехлетнюю девочку, всю в белом, в тот прекрасный летний день 1819 года, когда он познакомился с Адольфом де Лёвеном; как же помочь теперь этой несчастной женщине? Фердинанд все еще в Алжире, и, не слишком надеясь на положительный результат, Александр тем не менее пишет королю-груше[24], прося о помиловании Мари Лафарж.
На расстоянии отношения Александра с сыном становятся менее напряженными. Отец советует сыну выучить какой-нибудь восточный язык и в то же время быть «благоразумным, ты знаешь, что я под этим понимаю», было бы еще педагогичнее дать подростку почитать «Онанизм» доброго доктора Тиссо, который в свое время так помог Александру излечиться. В другом письме, наряду с новым рецептом «здоровья», он предписывает ему программу обучения, куда менее обширную, чем та, что сам он получил от Лассаня в 1823 году. Изучать Библию «ради высокой и блистательной поэзии, которую она содержит». Учить древнегреческий, чтобы читать Гомера, Софокла и Еврипида. Декламировать стихи Вергилия и Горация. Погрузиться в Шекспира, Данте, Корнеля, Мольера — вот и все классики. Из новых — только Шенье и Шиллер, а из современников довольно будет Гюго и Ламартина, а «из моего можешь выучить рассказ Стеллы из «Калигулы» и охоту Якуба на льва, а также всю сцену из третьего акта между графом, Карлом VII и Аньес Сорель». И ничего ни из Вальтера Скотта, ни из Гете, ни из Байрона, ни даже из «Гения христианства», в особенности же ничего из кощунственных строк предисловия к «Антони», бастарду.
22
Вот источники, касающиеся этого пребывания во Флоренции с июня 1840-го по июнь 1843 года, однако, много раз прерываемого поездками в Париж, в том числе и на длительный срок до нескольких месяцев:
23
Источники, касающиеся драматургической продукции Александра во время его пребывания во Флоренции (две комедии: «Брак при Людовике XV» и «Воспитанницы Сен-Сирского дома» и драма «Лоренцино»):
24
В «Часах тюрьмы»