— Простить⁈ Да вы совсем охренели⁈ Только что один из вас пытался меня убить. И вы думаете, что я поверю в вашу покорность? Я сказал всё, что хотел сказать. От управления войском вы отстраняетесь. Все черкесы поступают в распоряжение князя Вишневецкого.
— Ты нас лишаешь свободы⁈ — вскрикнул самый младший Темрюкович, сверкая глазами.
— Не лишаю свободы, а ограничиваю ваше перемещение. Вы свободны в пределах усадьбы, но из неё вам пока выходить не желательно.
— Пока, это как долго? — спросил Булгайрук.
— Пока я не сочту нужным вас отпустить, — мрачно ответил царь. — И не испытывайте моё терпение своими дерзкими вопросами, джигиты. Забирайте всё, что осталось от вашего брата, уводите сестру и ступайте.
— Нам надо захоронить тело, — злобно прошипел Доманук.
— Хороните, — Санька пожал плечами. — Кто вам претит?
— Где?
— Да хоть во дворе усадьбы. Там много места.
Трое джигитов шагнули к лежащему у письменного стола телу. Александр отступил за стол. На губах Булгарука мелькнула презрительная ухмылка. И Санька не выдержал. «Возвышенные» отношения его утомили.
— Ты, ушлёпок, что ухмыляешься⁈ — шагнул он навстречу братьям. — Вас, похоже, точно, лучше всех тут и кончить! Меньше забот останется! А перед отцом вашим я потом как-нибудь оправдаюсь, а нет, смету его к ебене фене с Кавказа!
Булгарук оскалился.
— Кончить, говоришь. Так попробуй! — он положил руку на рукоять кинжала.
— Блять, как вы уже меня заепали! — буквально простонал Санька. — Толку от вас на грош, а проблем выше крыш. Марта, забери их от греха. Иначе я за себя не ручаюсь. И эту дуру тоже.
Александр, снова огорчённо вздохнул, взял себя в руки, вернулся за стол и сел в своё деревянное, вращающееся кресло на колёсиках.
В кабинет быстро, не громко звеня доспехами, так как не делали лишних движений, вошли воительницы и, подойдя к джигитам, взяли их на «милицейский захват», как учил их Санька, заломили руки за спины, накинули на запястье наручники. Джигиты попытались было схватиться за кинжалы, но воительницы молча ткнули им железными пальцами под рёбра, и те, кривясь от болевого шока, дали себя скрутить и «окольцевать».
Марта лично вставила кляп в рот Азы, опутала ей руки незнамо откуда появившейся верёвкой, накинула на её голову холщовый мешок и вывела из царского кабинета. Такие же мешки были надеты и на головы джигитам. Рты им не затыкали, но они и не голосили. Все вышли вон.
Царь поставил локти на стол, положил голову на ладони, уперев их в щёки, и закрыл глаза.
— «Ну и на хрена это всё мне?» — подумал он.
— Надо было всё-таки кого-то отхерачить, — с тоской в голосе произнёс Санька. — Может быть Адашева? Сам ведь идёт.
Адашев тут же постучал в дверь царского кабинета.
— Заходи, Даниил Фёдорович! — пригласил Александр.
Адашев вошёл.
— Ты бы хоть дьяка посадил на входе, или рынду поставил, государь. Не страшишься без охраны сидеть?
— Фёдорыч, не мели воздух! Говори зачем пришёл?
— Так… Это… Увидел, кого вывели от тебя и вынесли, вот и пришёл. Скажешь, что произошло, государь?
Санька поднял голову от ладоней и хмуро посмотрел на Адашева.
— Меня убить пытались, но Салтанкул оступился и голову о мой стол разбил. Видишь?
Царь показал на угол стола, испачканный кровью джигита и изрядную лужу крови на вощёном полу.
— Ты убил⁈ — воскликнул дворецкий.
— Если бы, — вздохнул царь. — Убил бы, не было бы так муторно. Поэтому и убить кого-нибудь хочется. Пошли, порубимся на саблях?
— Насмерть⁈ — делано ужаснулся Адашев.
— Сдурел, что ли? — удручённо проговорил царь. — Так… Слегонца погоняешь меня… Настроение хреновое.
— Пошли, коли хочется, — хмыкнул, пожав плечами, дворецкий.
— Только не на саблях, а на палках. Не хочется амуницию надевать, а вдарить кому-нибудь уже хочется.
— Хочется, так вдарь. Где твои деревяшки?
«Деревяшки» лежали тут же в кабинете в шкафу вместе со специальными перчатками-крагами, закрывавшими руку до самого локтя и хорошо защищавшими от удара тупым предметом, защитными масками и другой царской амуницией, боевым и тренировочным оружием.
Царь и его дворецкий взяли тренировочную амуницию, вышли из кабинета, спустились по лестнице в посольский зал, расположенный на втором уровне центрального сруба, возвышающегося над четырьмя одноэтажными «гранями-переходами» дворца, а оттого освещаемый через окна с четырёх сторон.
По форме, как уже говорилось раньше, дворец имел четырёхгранную форму, в углах которой возвышались двухуровневые башни, озаглавленные шатровыми куполами. В центре имелась ещё одна башня, возвышавшаяся над угловыми башнями на один уровень. Между угловыми башнями имелся одноэтажный переход с узкими, словно бойницы окнами. Крыша «переходов» была плоской и служила «балконом», ограниченным крепостными зубцами.