Подобного рода высказывание заслуживает тем большего уважения, что всего двумя годами ранее (в июне 1795 г.) Гумбольдт по просьбе Шиллера написал для журнала «Оры» рассказ «Жизненная сила, или Родосский гений», в котором он выступил сторонником этой самой «жизненной силы», одухотворяющей «каждый зародыш органического творения». А уже в 1797 году он писал: «Размышления и углубленное изучение физиологии и химии пошатнули до самого основания мою прежнюю веру в так называемые собственные жизненные силы». Обратившись к другим, старым своим темам и предметам, он вскоре перестал заниматься «вопросом вопросов», решить который, как он понял, наука была еще не способна, а по прошествии некоторого времени, видимо, вообще забыл о том, как в феврале 1796 года с самоуверенным оптимизмом и почти торжеством он сообщал в письме своему другу Фрайеслебену: «Думаю, что теперь близок час, когда я развяжу гордиев узел жизненного процесса». Увы, узел этот остается не развязанным и по сей день.
Отказ служить Пруссии
Прусский королевский министр горного дела и металлургии не мог не обратить внимания на то, как хорошо зарекомендовал себя в деле обербергмейстер фон Гумбольдт и как быстро его труды оборачивались звонкой монетой от растущей добычи во франконских рудниках. «Не попробовать ли его для более ответственных поручений», — задумался министр. Желание Гумбольдта познакомиться с состоянием горного дела и добычей соли во всей Германии вполне отвечало его замыслу. Александру же это сулило удобную возможность продолжить практическое изучение геологии в интересовавших его уголках страны.
В сентябре фон Хайниц посылает молодого специалиста в продолжительную командировку по горным районам Южной Германии и Австрии (Мюнхен, баварские и зальцбургские соляные копи Траунштейна, Райхенхаля, Берхтесгадена и Халляйна). По его же просьбе Гумбольдту пришлось еще проделать утомительную зимнюю поездку через Вену в Галицию и Силезию — осмотреть тамошние районы горных разработок.
Эти месяцы оказались тем периодом, когда к Александру Гумбольдту пришло настоящее научное признание. 20 июня 1793 года он был избран в Эрлангене членом императорской Академии естествоиспытателей (звание доктора философии было присвоено ему позднее — в августе 1805 года, то есть уже после его американской экспедиции).
В марте 1794 года обербергмейстер совершил две инспекторские поездки: одну, девятидневную, — в Наилу, другую, шестидневную, — в Вунзидель. А до того, в феврале, он с такими же визитами побывал в горных районах: Гольдкронахе (девять дней) и Каульсдорфе (восемь дней). Несмотря на напряженный ритм будней, он всетаки выкроил пять дней, чтобы в первой половине марта заехать к своему брату в Йену (где его за день до отъезда навестил Гёте, о чем речь еще будет впереди). 15 апреля 1794 года, во время остановки в Йене, пришло сообщение о том, что Александру присвоен чин горного советника.
В мае Гумбольдт получает задание предпринять шестинедельную поездку с целью изучения состояния горного дела в северо-западных и западных областях страны и на подчиненных Пруссии территориях и возможностей его улучшения. Ему предстояло, в частности, детально осмотреть солеварни и селитровые цехи, а также составить доклад о наличии нетронутых залежей полезных ископаемых, доступных для практической разработки. Его дорога лежала через Берлин на Кольберг, Торн, потом на Гнезен, Познань, Глогау, Прагу и, наконец, через Эгер назад в Байрейт.
«Меня переводят горным советником в Берлин и положат, наверное, тысячи полторы талеров жалованья (здесь я получаю четыреста), — сообщал Гумбольдт Фрайеслебену перед отъездом из Франконии. — В Берлине я пробуду всего несколько месяцев, а потом меня ждет директорский пост в Вестфалии или в Ротенбурге с окладом в две-три тысячи. Но, скажу тебе откровенно, мой добрый Карл, я намерен им отказать. Съезжу вот только с инспекторской поездкой на балтийское побережье и в горные районы Польши и вернусь сюда опять обербергмейстером. Мои старые планы остаются без изменений: года через два я со всем этим распрощаюсь и отправлюсь в Россию (в Сибирь) или еще куда-нибудь».
Воспользоваться услугами способного и энергичного служащего хотелось не одному фон Хайницу. Свои права на него заявлял и фон Гарденберг, министр по делам франконских княжеств. Будущий канцлер был целиком поглощен внешнеполитическими проблемами страны; его глубоко тревожила неосмотрительность политики прусского правительства, объявившего «крестовый поход» против революционной Франции; он видел опасности, таившиеся для франконских княжеств в гаагском договоре от 19 апреля 1794 года (по которому Пруссия обязалась предоставить в распоряжение морских держав, партнеров по коалиции, шестьдесят четыре тысячи наемных солдат), и поэтому задумал всеми средствами воздействовать на нерешительного и непоследовательного короля, чтобы добиться расторжения этого договора. «Франконию распоряжениями из Берлина не защитишь, если противник вдруг окажется в Пфальце», — повторял он. С этими намерениями он без приглашения отправился в ставку прусских войск во Франкфурте-на-Майне, взяв с собой и Гумбольдта. Там на долю Александра время от времени выпадали небольшие поручения дипломатического характера. Исполнял он их без особого энтузиазма, рассматривая их не как знак отличия, а как докучную повинность и «отрыв от дела». Разъезжая с поручениями от министра по запруженной войсками Европе, Гумбольдт неизменно старался выкроить время для занятий интересующими его предметами. «Я теперь знаю, как взбудоражена вся западная Германия, — читаем мы в дошедшем до нас отрывке из его письма от 10 сентября 1794 года, отправленного из английской штаб-квартиры, находившейся тогда в Брабанте. — Несмотря на сложность обстановки и занятость, мне удалось объехать много шахт, сделать геологические описания многих местностей; а зимой я собираюсь засесть за большой минералогический труд, что-то вроде геологического описания всей Германии». В начале февраля он получает предложение фон Хайница взять под свое попечение и ответственность горные и металлургические предприятия в Силезии и Восточной Пруссии — предприятия, которые были гораздо крупнее франконских и которые перешли в прусское владение недавно — в результате второго раздела Польши.