К такому «рассукину сыну» Александр I питал безграничное доверие[131]. Уезжая из России, он оставлял временщику чистые бланки со своей подписью, на которых тот мог писать любые распоряжения, а «из дальних странствий возвратясь», все учиненное Аракчеевым одобрял. Сам Аракчеев так определил свое положение в стране: «Государь — мой друг, и жаловаться на меня можно только богу». Все трепетали перед ним. Даже великие князья Николай (будущий император) и Михаил при появлении Аракчеева вскакивали с мест и принимали стойку «смирно». Александр же проявлял к своему alter ego поистине отеческую нежность (кстати, Аракчеев и называл его «батюшкой», хотя был на девять лет старше). Письма царя к Аракчееву полны забот о здоровье и заверений в любви: «береги себя ради меня», «побереги себя ради бога», «пребываю навек тебя искренно любящим» и т. д. Царские слуги с изумлением наблюдали, как «помазанник божий» своими руками, чуть не в поклоне, поправлял одежду на «Змее Горыныче».
В чем же секрет столь извращенной царской признательности? Прежде всего, в ее происхождении. Тот день, когда Павел I, соединив руки Александра и Аракчеева, сказал им: «Будьте друзьями!» — оба они запомнили на всю жизнь как завет отца и государя. Смерть Павла еще больше возвысила этот завет, скрепила его государевой и отцовской кровью. Аракчеев отныне угнездился в сердце царя как воплощенная память об его отце: возвеличивая павловского любимца, Александр отчасти утешал свою совесть невольного отцеубийцы. К тому же Аракчеев, по словам А.И. Герцена, отличался «нечеловеческой преданностью, механической исправностью, точностью хронометра <…> Такие люди — клад для царей». Наконец, нельзя не признать в Аракчееве, кроме того, что он всю жизнь относился к Александру (как ранее к Павлу) «со скотским благоговением пса»[132], хороших качеств: он был, что называется, крепок житейским умом, не воровал, не брал взяток и даже отказывался от наград, на которые были так падки другие соратники царя. Вот характерный пример. 31 марта 1814 г. по случаю капитуляции Парижа Александр I произвел в фельдмаршалы М.Б. Барклая де Толли и… Аракчеева, но «Змей Горыныч» упросил царя отменить приказ о нем.
Все это вместе и объясняет, почему Александр I, который, по его собственному признанию, никому не верил, считая всех людей мерзавцами, доверился Аракчееву как единственному другу, который его никогда ни в чем не обманет…
Разумеется, всесильный временщик, «полуимператор», как называли Аракчеева современники, был лишь исполнителем воли своего «батюшки» и того политического курса, который определял «батюшка», т. е. царь. До 1815 г., пока царизм был занят коалиционными войнами и проектами внутренних реформ, Аракчеев держался смирно. Не сразу он дал себе волю и после победы над Наполеоном. Эта победа, как подмечено современниками, «возвысила мнение русских о самих себе и о своем отечестве». Вся Россия славила Александра I как освободителя и «пастыря» народов.
восторженно приветствовал царя юный Пушкин, который раньше многих разочаруется в Александре и будет развенчивать его в хлестких эпиграммах, «подсвистывая ему до самого гроба» (так скажет об этом сам поэт).
Все ждали от своего «божества» в награду за патриотизм перемен в жизни к лучшему и не дождались. Первыми разочаровались крестьяне. Им с высоты трона не досталось даже слов благодарности. В манифесте Александра I от 30 августа 1814 г., который одаривал все сословия различными милостями, о крестьянах было сказано буквально следующее: «Крестьяне, верный наш народ, — да получат мзду свою от Бога!» Крестьянский люд, возвращенный под ярмо барщины, повсеместно роптал: «Мы избавили отечество от тирана, а нас опять тиранят господа».
Вспоминал ли Александр I в то время триумфа и тревоги предостережение своего воспитателя Ф.Ц. Лагарпа: «Ропот — это первые языки пламени, из которого рождается пожар революции»? Разочарование народа передалось обществу, военным, заразив их настроением, которое В.О. Ключевский удачно назвал «патриотической скорбью». Это настроение главным образом и вызвало к жизни первое в России революционное движение декабристов, зачинатели которого прямо свидетельствовали: видеть русский народ, «первый в Европе по славе и могуществу», в цепях крепостничества после исторических побед 1812–1815 гг. стало невыносимым.
131
См. лучший из трудов на эту тему: Кизеветтер А.А. Исторические очерки. М., 1912. С. 287–402 (очерк «Император Александр I и Аракчеев»).
132
Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1871. Т. 6. Прил. С. 124.