Александра Никифоровна благополучно добралась до Почаевского монастыря, где, по указанию Федора Козьмича, разыскала одну «добрую гостеприимную графиню», которая заинтересовалась прибывшей из дальней Сибири молодой странницей. Графиня эта была женой графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена. С нею через несколько дней Александра Никифоровна отправилась в Кременчуг, где Остен-Сакен жил в это время со всем семейством и лечился от полученной им в Венгрии раны. Граф и его семейство с большим радушием приняли молодую странницу и с любопытством расспрашивали ее о сибирской жизни. Гостеприимные хозяева уговаривали ее погостить у них несколько месяцев. Как раз осенью 1849 года в Кременчуг прибыл император Николай Павлович и остановился в доме графа Остен-Сакена, где, конечно, увидел и сибирячку; он подробно расспрашивал ее о сибирской жизни: «Сколько у них поп за свадьбы берет, и как себя девушки ведут, и чем народ занимается, и что ест».
«Многое кое о чем расспрашивал царь, — передает Александра Никифоровна, — и все я ему спроста-то порассказывала, а они (государь и граф) слушают да смеются. Вот, говорит государь Остен-Сакену, какая у тебя смелая гостья-то приехала. — А чего же мне, говорю, бояться-то, со мной Бог, да святыми молитвами великий старец Федор Козьмич. А вы все такие добрые, ишь как меня угощаете. Граф только улыбнулся, а Николай Павлович как бы насупился». Уезжая, Николай приказал Остен-Сакену дать Александре Никифоровне записку-пропуск, сказав ей: «Если ты будешь в Петербурге, заходи во дворец, покажи ту записку и нигде не задержат, — ты рассказала бы мне о своих странствованиях, — и добавил: — Если тебе в чем будет нужда, обратись ко мне, я тебя не забуду». Записку она от Сакена получила, хотя ею и не воспользовалась.
В 1852 году Александра Никифоровна возвратилась на родину, где ожидал ее с нетерпением старец. «Долго обнимал меня Федор Козьмич, — рассказывает она, — прежде чем приступил ко мне с расспросами о моих странствованиях, и все то я рассказала ему, где была, что видела и с кем разговаривала; слушал он меня с вниманием, обо всем расспрашивал подробно, а потом и сильно задумался. Смотрела, смотрела я на него, да и говорю ему спроста: «Батюшка, Федор Козьмич, как вы на императора Александра Павловича похожи!» Как я только это сказала, он весь в лице изменился, поднялся с места, брови нахмурились, да строго так на меня: «А ты почем знаешь? Кто это тебя научил так сказать мне?» Я и испугалась. «Никто, — говорю, — батюшка. Это я так спроста сказала; я видела во весь рост портрет императора Александра Павловича у графа Остен-Сакена, мне и пришло на мысль, что вы на него похожи, и также руку держите, как он»». Ничего не сказал ей на это старец, повернулся только и вышел в другую комнатку и, как она увидела, обтер рукавом своей рубашки полившиеся из глаз его слезы.
Около пяти лет прожила она возле старца, продолжая по-прежнему окружать его нежной и бескорыстной заботливостью. В свою очередь, и старец относился к ней как к родной дочери и руководил всеми ее поступками. С замужеством старец ее уговаривал не спешить: «За твою доброту Бог не оставит тебя, и царь позаботится наградить тебя за твое обо мне попечение». В конце 1857 года Федор Козьмич посоветовал ей снова отправиться на богомолье в Россию, в особенности настаивая на том, чтобы она побывала в Киево-Печерской лавре. «Есть там, — говорил он ей, — пещеры, и живет в этих пещерах великий подвижник старец Парфений (умер в 1864 году. — К. К.) и еще один старец Афанасий. Живут они: один — в дальних, а другой — в ближних пещерах, отыщи их непременно, попроси их помолиться за тебя, расскажи им о житье своем. В особенности не забудь побывать у Парфения. Если он спросит тебя, зачем ты пришла к нему, — скажи, что просить его благословения, ходила по святым местам и пришла из Красной речки; чтобы ни спрашивал он тебя, говори ему чистую правду, потому что великий это подвижник и угодник Божий. А что, Сашенька, ты меня не боишься?» — «Что же мне вас бояться-то, Федор Козьмич, ведь вы ласковы ко мне всегда были, да и других-то никого не обижаете». — «Это только теперь я с тобою такой ласковый, а когда я был великим разбойником, то ты, наверное, испугалась бы меня». При этом старец долго рассказывал о Петербурге, царе и войнах, которые так губят безвинный народ.