Как бы там ни было, Непременный совет показал, что он мог занять независимую позицию в политике и был готов к разногласиям с царем. Это стало ясным, когда в апреле Александр поставил вопрос о присоединении Грузии к России. Грузия вошла в военный союз с Россией, и Павел объявил декрет о присоединении страны 30 января 1801 года. Анонимное решение Совета выражалось в согласии с этим. Недавняя публикация русского историка Сафонова, основанная на записях Совета, показывает, что Александр не разделял этого взгляда, но Совет отказался менять свое решение. В августе рапорт главнокомандующего русских войск в Грузии генерала Б. Ф. Кнорринга с комментариями графа Александра Романовича Воронцова и Кочубея, не согласных с присоединением, был представлен на рассмотрение Совету для дальнейшего обсуждения, но Совет своего мнения не изменил. Платон Зубов приготовил дальнейший меморандум для Александра о свободе присоединения, но и Новосильцев, и Строганов отклонили его аргументы. Несмотря на это, Александр («неохотно», как писал Сафонов) принял точку зрения Совета и утвердил манифест о присоединении Грузии 24 сентября 1801 года.
Отношения между Александром и Советом в первой половине 1801 года показывают, что последний не был готов безоговорочно разделять взгляды царя. Однако непохоже, что Александр в вопросе о Грузии испытывал свое влияние на Совет или что он серьезно его боялся. Зубов с уверенностью отстаивал свои взгляды, но к тому времени, когда Александр утвердил манифест о присоединении, Пален, самый могущественный из заговорщиков, ушел из Совета. Строганов заметил на встрече Негласного комитета 25 августа 1801 года, что Александр не уверен в будущем Грузии, так что, возможно, его действия просто означают, что он изменил свое решение. К концу июня 1801 года Александр в достаточной степени почувствовал свою силу и поддержку войск, чтобы открыто противостоять Палену и победить его. Уход Палена повлек за собой ссылку Панина, а затем изгнание братьев Зубовых. Генерал Беннигсен был также изгнан, но в отличие от остальных заговорщиков в 1806 году вернулся на службу.
Американский историк Мак-Коннелл в изгнании Палена видел поворот в правлении Александра. Согласно его интерпретации, большинство ранних либеральных указов и обещаний Александра были ему навязаны. После падения Палена поток либеральных указов замедлился и шаги к конституционным и легальным реформам прекратились. Более того, Мак-Коннелл утверждает, что печальный опыт Палена научил Александра осторожности в применении своей огромной власти в течение всего царствования. Хотя Пален действительно имел немалое влияние, Александр, по-своему понимая конституционную перемену и поставленные вопросы, поддержанные другими советниками, превратил весь процесс реформирована в единый комплекс, в котором Пален играл лишь незначительную роль. Изгнание Палена «наделало много шуму в Санкт-Петербурге»[41], но не привело к оппозиции Александру или к попыткам поднять павшего министра. В самом деле, процесс арендной реформы не остановился внезапно; «Права русского народа» (рассмотренные ниже), например, были представлены на рассмотрение Негласному комитету в августе и Непременному совету в сентябре, что было уже после падения Палена.
Каковыми бы ни были намерения Палена и его друзей-заговорщиков, их шансы произвести фундаментальную конституционную перемену против воли Александра были малы. Пален и братья Зубовы не пользовались особым влиянием среди русской бюрократии. В самом деле, они не были популярными, и влиятельные братья Воронцовы — графы Александр Романович и Семен Романович — не любили кажущегося всемогущим Палена и советовали Александру не допускать ни малейших попыток умалить власть. Разногласия между лидерами заговора и бюрократии ослабляли давление на царя. Представители чиновничества, которые служили еще при Екатерине II, считали, что Сенат должен играть более позитивную и определенную роль в правительственном аппарате, а также добивались легализации прав знати как класса, после опыта, полученного при правлении Павла. Эта свободная группа людей, охарактеризованная историками как сенатская партия, хотя никогда не существовало такой формальной организации, возглавлялась братьями Воронцовыми. Существовали предположения, что граф Александр Воронцов был главным составителем «Прав народов России» — документа, написанного для того, чтобы он был прочитан на коронации Александра. Под влиянием правительственной практики Англии и французской «Декларации прав человека и гражданина», этот документ предусматривал защиту собственности и личности, право свободы голоса и защиту от произвольного ареста (что было воплощением английского предписания «о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности ареста») и поддерживал привилегии, данные знати в 1785 году. Воронцов хотел, чтобы теперь российская знать не находилась «под царем», а стояла «рядом с ним». Хотя «Права» не угрожали прямо власти царя, они укрепляли власть знати. Они также должны были поднять статус Сената, утверждая, что все новые законы должны быть ратифицированы. Первый проект «Прав» был подготовлен в июне 1801 года; в августе Александр передал его для рассмотрения в Негласный комитет; последняя исправленная версия была представлена царю 25 августа и после небольших изменений принята. За шесть дней до коронации (21 сентября) она была одобрена Непременным советом, но Александр ее не поддержал и отложил в сторону.