События в Неаполе, Испании и Португалии в то время оказали на меня огромное влияние. Я увидел в них неоспоримые доказательства нестабильности монархических конституций и нашел достаточно причин не верить искреннему согласию монархов, принявших конституцию. Эти соображения полностью упрочили мою уверенность в правильности моих республиканских и революционных идей[262].
Каховский зашел дальше: «Нарушение конституции во Франции и ее полная отмена в Испании послужило причиной, которая заставила меня согласиться с уничтожением императорской семьи». Об Александре он говорил так:
Он помог Фердинанду обойти законные права испанских людей и не предвидел вред, который причинил своему царскому положению. Это заставило всю Европу закричать: не может быть соглашения с царями![263]
Портреты Риего и Кироги, лидеров испанского восстания, были представлены в книгах Санкт-Петербурга во время неудавшегося декабрьского восстания. На Юге «Православный катехизис» Сергея Ивановича Муравьева-Апостола (серия вопросов и ответов, схожих по своей форме с катехизисом, но ясно ставящих целью использовать религиозный язык для развенчания, чтобы противостоять царской власти) был создан по образцу политического катехизиса, использованного в Испании, чтобы объяснить солдатам основы конституции. Муравьев-Апостол использовал драматическую версию испанского катехизиса, описанного во французской новелле накануне декабристского восстания. Михаил Павлович Бестужев-Рюмин, который работал с ним над катехизисом, заявил: «Мысль о таком произведении долгие годы существовала в обществе. Истоками ее являлся катехизис, подготовленный испанскими монахами для людей в 1809 году»[264].
Греческое восстание оказало меньшее влияние на декабристов, но укрепило убеждение в том, что все люди Европы требовали перемен. Ипсиланти контактировал с членами Южного общества, основанного в Кишиневе и Тульчине, и восстание укрепило связи между Южным обществом и Союзом объединенных славян, основанным братьями Борисовыми, который ставил целью установление республики в России, отмену крепостного права и освобождение, а затем федерацию всех славян (включая бывших славянских болгар).
В то же самое время обострилось положение в армии. Военные поселения вызывали ненависть солдат, офицеров и сгоняемых в них крестьян. Г. С. Батеньков, бывший ассистент Сперанского, посланный на службу в военные поселения Аракчеевым, предложил, чтобы Северное общество выступило не только в центре Санкт-Петербурга, но и на Пулковских высотах, на юге города. Таким образом можно было получить помощь от военных поселенцев Новгородской губернии (где произошло главное восстание в 1831 году). В самом деле, это чувство «невыносимой трудности и ненавистной работы в военных поселениях» сыграло важную роль в осуждении им существующего режима и решении вступить в Северное общество[265]. В мирное время солдат (военных поселенцев в том числе) изматывала утомительная муштра и предпарадные упражнения. Наиболее крупным армейским мятежом, конечно, было восстание Семеновского полка в 1820 году, хотя термин «мятеж» на самом деле не совсем подходит; это был прорвавшийся стихийный ответ на чрезмерные дисциплинарные требования полковника Ф. Е. Шварца, но власти истолковали событие как мятеж. Полк был распущен, и многие офицеры переехали на Юг, где полностью разделили идеи Южного общества. Кроме того, примерно подсчитано, что между 1820 и 1825 годом всего было по крайней мере пятнадцать коллективных военных протестов.
Разочарование в проведении постепенной внутренней реформы заставило многих людей присоединиться к декабристскому движению незадолго до восстания. Батеньков, например, еще верил в возможность постепенных перемен летом 1825 года. Он написал «Очерк о теории правительственных постановлений», который намеревался представить на рассмотрение Александру. Батеньков предлагал учреждение Депутатского совета с ограниченной властью для информирования царя о «нуждах народа» без «нарушения прав самодержавия». Но растущее сомнение в вероятности реформирования сверху, а также увольнение с должности из-за неосторожных замечаний, имело результатом его вступления в Северное общество накануне восстания. Глубокое возмущение Александром, который обещал так много, а сделал так мало, было в сердцах многих декабристов. Вот что Каховский писал о царе: «Он зажег искру свободы в наших сердцах, и не он ли в итоге так грубо потушил ее?»[266]. Полное разочарование многих образованных русских людей к 1825 году было выражено в письме Александра Бестужева после ареста к Николаю I; он вложил эти слова в уста солдат, вернувшихся после европейской кампании:
263
Isabel de Madariaga, ‘Spain and the Decembrists’,
265
John Gooding, ‘Speransky and Baten’kov’,