– Я русский, ваше величество, и не изменю присяге, хотя я и обязан вам спасением моей жизни. Лучше отнимите у меня жизнь и прикажите снова бросить в озеро, но не требуйте от меня невозможного, – смело ответил Николай.
– Мне нравится его смелый ответ. Русские славная и храбрая нация, господа! – весело сказал Наполеон и поскакал от озера.
Николая повели на перевязочный пункт. Там, исполняя приказание Наполеона, употребили все усилия, чтобы русский храбрец поскорее оправился от своей раны.
ГЛАВА X
Сражение под Аустерлицем давно окончилось. На обширном поле, где несколько часов назад царила смерть, было почти тихо и безмолвно. Наступила ночь, и все ужасы битвы исчезли в темноте. Только осенний ветер завывал на разные лады над ранеными и убитыми, распростёртыми на земле; изредка кое-где раздавались стоны. Раненых предоставили их горькой судьбе; некому было подобрать их и оказать хоть малейшую помощь. Прошла ужасная ночь, стих бушующий ветер, рассеялся туман, и бледное солнце тускло осветило обширное поле. О, какое ужасное зрелище! Целые груды убитых, сколько раненых, с душераздирающими стонами силящихся приподняться. Бедные, несчастные, они завидуют убитым: те спят вечным, покойным сном, а они – брошенные, забытые, истекают кровью в предсмертных муках.
Вот из среды раненых с трудом поднимается молодой офицер в гвардейском мундире, с измученным, бледным лицом: в нём трудно было узнать князя Гарина. Молодой офицер геройски сражался и, раненный в плечо, упал без чувств вместе с убитой лошадью. От большой потери крови он был целую ночь почти без сознания, и только с восходом солнца пробудилась в нём жизнь. Князь силился освободиться из-под трупа лошади, которая всей своей тяжестью придавила ему ногу; с большим трудом ему удалось высвободить ногу из стремени, и, придерживаясь здоровой рукою, он немножко приподнялся. Из правого плеча опять стала сочиться кровь; князь не обращал на это внимания и рад был тому, что сумел хоть подняться. Несколько минут Гарин не мог отвести глаз от ужасной панорамы, раскинувшейся вокруг него. Голод и жажда мучили его ещё больше, чем рана. Мысли, одна мрачнее другой, быстро сменялись в голове несчастного офицера.
«Мне надо скорее уйти отсюда, – прошептали наконец его бледные губы. – Нужно спасаться, пока есть хоть сколько-нибудь силы, иначе я умру здесь голодной смертью. Боже! Подай мне силы, спаси меня!»
Князь горячо молился, подняв свои глаза к небу. Осторожно ступая, покачиваясь во все стороны, он побрёл вперёд между рядами убитых и раненых, встречая на пути таких же несчастных, как и он, но ещё более обессиленных от потери крови. Видеть их умоляющие взоры, слышать их просьбы о помощи было невыносимо, – но чем мог им помочь Гарин, сам едва державшийся на ногах!
– Ваше благородие! Прикончите со мною, – обратился к нему какой-то тяжело раненный солдатик, метавшийся в страшных мучениях.
– Ваше благородие, хоть бы глоточек водицы, уж очень жжёт! – слабо умолял другой.
Слёзы лились по лицу бедного Гарина, медленно пробиравшегося между грудой этих несчастных. От всей души хотел бы он помочь им – но чем? Запёкшиеся губы его дрожали и шептали молитву; он едва выбрался из этого страшного места; теперь уже ему реже попадались убитые и раненые. На дороге валялись исковерканные лафеты, обломки пушек и ружья. Гарин наткнулся на окровавленную саблю. Этой находке он очень обрадовался, поднял саблю и, опираясь на неё, пошёл далее.
«Если попадутся мне французы, я дёшево не продам свою жизнь: левая рука у меня ещё владеет», – думал он про себя.
Гарин уже прошёл порядочное расстояние, жажда стала ещё мучительнее.
«О, хоть бы каплю воды, губы мои совершенно запеклись», – простонал несчастный.
Ещё немного – и он увидел красивый домик, одиноко стоявший у опушки леса. Гарин радостно поспешил к жилищу, подошёл к окнам и попросил по-немецки:
– Будьте сострадательны, дайте мне немного воды и кусок хлеба.
Ответа не было; кругом была мёртвая тишина.
«Не отвечают. Дальше идти я не могу; войду в дом, может быть, здесь я вымолю себе пристанище».
Гарин с трудом добрался до сеней и отворил незапертую дверь. Страшный беспорядок был заметен повсюду; все окна были настежь растворены, стёкла выбиты, мебель взломана, изрублена, сундуки, комоды открыты, имущество разбросано по полу, посуда перебита.