– Голова не кружится? Уши не заложило?
– Нисколько!
– Молодчина, во всей форме молодчина! Трусости в тебе нет.
– Зачем трусить? На войне об этом не думают.
– Герой ты, Дуров! Право, герой!
«Врёт старый дурак Щетина: на казака говорит – девица переряженная. От такого адского грома и шума на что у меня – и то голова кругом ходит, а он и глазом не моргнёт, ровно на парадном смотру стоит!» – думал Пётр Петрович, с удивлением и любовью поглядывая на отважного молодого человека.
– Глянь-ка, ребята, на казака-то.
– А что?
– Ну и мальчонка! Ни робости в нём, ни страха.
– А глаза-то так и горят, видно, и пушка ему нипочём.
– Ещё улыбается. Право слово, смеётся!
– Ну, чудо! Вот так казак! Мал, да удал.
– И конь, братцы, под ним. Страсти!
– Лихой конь! Каков наездник, таков и конь!
– Видал я, братцы, храбрецов «ироев», а такого, как наш казак, не приходилось.
– Где! Одно слово – воин-богатырь!
– Ровно Бова-королевич.
Так переговаривались солдаты, находившиеся вблизи Дурова. Они удивлялись его отваге, да и было чему: молоденький, безусый воин не страшится этого ада; перед его глазами сотнями падают люди, истерзанные, окровавленные. Белый снег пропитывается кровью и становится красным. Повсюду крики, стон, адская пальба; пороховой дым туманит воздух, застилает глаза. От этой поистине ужасной картины ни один мускул не дрогнет на нежном лице казака; он смело глядит в глаза смерти.
Около трёх часов продолжался ужасный огонь из нескольких сот орудий. Но в ходе сражения ничего особенного не случилось.
В десятом часу утра корпус Даву стал приближаться к русским. Только тронулись французы, закрутилась большая метель; снег валил хлопьями; пронзительный ветер бил им прямо в лицо. Воздух померк.
Французы под командою маршала Ожеро сбились от снежной метели с пути, очутились перед нашими батареями и были встречены картечью. Французы оцепенели от неожиданности; маршал Ожеро и два дивизионных генерала пали, тяжело раненные, и отнесены были назад. В мгновение ока несколько тысяч русских полков кинулись на французов в штыки. Произошла страшная, дотоле не виданная схватка. Более двадцати тысяч человек с обеих сторон вонзали трёхгранное остриё друг в друга, резались без пощады. Частями французы рвались вперёд, хватались за наши орудия, мгновенно овладевали ими и испускали дух под штыками, прикладами и банниками. Груды тел падали, осыпаемые свежими грудами. Наконец корпус Ожеро был опрокинут и, преследуемый пехотою и конницею, потерял несколько знамён.
Эскадрон Зарницкого опередил другие и, преследуя французов, явился в ста шагах от Наполеона.
Старая гвардия императора французов ринулась на храбрых гусаров и рассеяла их с небольшим уроном.
Пётр Петрович и Дуров спаслись от неприятельских пуль и сабель.
– Что, юноша, видел Бонапарта? – спросил ротмистр у Дурова.
– Видел, Пётр Петрович, хорошо видел…
– Не испугался?
– Помилуйте, чего бояться?..
– А многие, юноша, его боятся – он повелевает миллионами.
– Не таким, господин ротмистр, воображал я Наполеона.
– А каким же?
– Я думал, этот гениальный человек имеет гениальное лицо, величественную осанку, облачён в воинские доспехи. И что же?.. Вижу небольшого роста человечка с сухим несимпатичным лицом, сутуловатый, в каком-то поношенном мундире и в простой шляпе. И это гений?..
– Да, мой милый, покоритель полмира. Величие не в наружности, – возразил Дурову ротмистр.
Наполеон, видя незавидное положение своих дел, поспешил приказать Мюрату с резервною конницею выручать атакованный русскими корпус Ожеро. Мюрат кинулся на помощь и опрокинул русских.
Но взятые во фланги нашею кавалерией французские драгуны были обращены назад с большим для них уроном. Успех наших был очевиден: от корпуса Ожеро остались одни только обломки. На некоторое время кровопролитие прекратилось. Обе враждующие армии устраивались. Наш главнокомандующий подкреплял боевые линии большею частью резерва генерала Дохтурова.[50] По всему протяжению армий, как русской, так и французской, гремела канонада.
По прошествии некоторого времени война разгорелась с новою силой. Русские ни на шаг не отступали, несмотря на то, что французов было более. Теснимый нашим войском, Даву принуждён был отступить. Наше войско умножилось новыми резервами; Наполеон, видя это, обратился к начальнику главного штаба Бертье[51] с такими словами:
– Знаете ли, Бертье, – повторяю, я начинаю сомневаться в успехе. Посмотрите, как храбро сражаются русские.
– Но, ваше величество, французы не уступают им в храбрости.
50
Дохтуров (Докторов) Дмитрий Сергеевич (1756–1816) – генерал от инфантерии. В кампанию 1812 г. герой сражений при Бородине и Малоярославце.
51
Бертье Александр (1753–1815) – князь Невшательский и Ваграмский, начальник французского главного штаба.