Да и у исследователей граф популярностью не пользовался. «Угодливый до раболепия, — пишет М. А. Кучерская, — Салтыков стал обладателем всех существующих российских орденов, занимал ведущие государственные должности, без усилий получил и это почетное, но хлопотное место… Кажется, никого хуже подобрать было нельзя, но у Екатерины нашлись свои резоны. Ей не требовался воспитатель, который воздействует на умы и души великих князей нравственно — эту высокую роль бабушка отводила себе и учителям. Нужней была нянька»{30}.
Обвиняли Салтыкова во многих грехах, в том числе и во вредном влиянии на воспитанника. «Он (Александр. — Л. Л.) был красив и добр, но хорошие качества, которые были тогда заметны в нем и могли обратиться в добродетели, так и не развились вполне. Его воспитатель граф Салтыков, человек коварный, хитрый и склонный к интригам, постоянно внушал ему поведение, которое разрушало всякую искренность, заставляя постоянно обдумывать каждое слово и поступок»{31}, — пишет графиня Варвара Николаевна Головина.
Понятно, что подобный наставник никакими педагогическими задатками и идеями страдать в принципе не мог и даже внешне выглядел весьма непривлекательно. Он из каких-то гигиенических соображений, связанных, видимо, со старением организма, не носил подтяжек, а потому вечно поддерживал неотвратимо спадающие панталоны. В помощники Салтыкову был придан генерал Александр Яковлевич Протасов, в котором, как и в нем самом, трудно отыскать педагогическую жилку. По язвительному замечанию одного из современников, главной заботой воспитателей было исключительно физическое состояние воспитанников, потому Протасов каждый день представлял шефу обстоятельный доклад, где главным образом говорилось о том, сколько раз на дню цесаревич посещал уборную. Это ёрническое утверждение не совсем справедливо, ведь, так или иначе, «битву за тело» Александра воспитателям удалось выиграть — великий князь рос физически крепким, не подверженным заболеваниям.
А вот «битву за душу» воспитанника Салтыков и Протасов выиграть не сумели, да и не слишком стремились. Однако прежде чем переходить к рассказу о подлинном и главном воспитателе нашего героя, необходимо всё-таки сказать несколько слов об общем характере образования его и Константина. Великих князей в возрасте от одиннадцати до пятнадцати лет наполняли сведениями, относящимися к изучению родной страны: знакомили с картами России в целом и отдельных губерний, описаниями почв, флоры и фауны, промышленности и промыслов, сведениями о судоходных реках, дорогах и крепостях, о народах и их обычаях, о финансах, образовании, состоянии войск и т. п. Что касается знаний сугубо научных, мальчикам полагалось понимать, что они в принципе существуют, не погружаясь в их суть. Говоря языком современной педагогики, они должны были овладеть теми компетенциями, которые помогли бы им извлечь необходимые знания из любого учебного предмета. Отсюда странные только на первый взгляд, но вполне ожидаемые при таком подходе к делу слова Александра, с гордостью заявлявшего: «Знаю всё, не учась».
Упомянем также об учителях-предметниках, работавших с великими князьями. Русскую историю и литературу им читал интереснейший и образованнейший человек своего времени Михаил Никитич Муравьев. К сожалению, лектор совершенно не умел спросить с учеников, жестко проконтролировать их занятия, а потому особых успехов в этих предметах великие князья не достигли. Математику преподавал швейцарец Шарль Франсуа Массон де Бламон, географию и естествознание — известный немецкий путешественник Петер Симон Паллас, физику — Людвиг (Логгин Федорович) Крафт, французский язык (поначалу только его) — Фредерик Сезар Лагарп, английский язык и Закон Божий — протоиерей Андрей Афанасьевич Самборский.
Последний педагог оказался фигурой необычной и по-своему примечательной. А. А. Самборский 14 лет исполнял обязанности священника при российской миссии в Лондоне. Он был женат на англичанке Елизавете Филдинг, брил бороду и ходил в цивильном платье, на что получил разрешение от самой императрицы. Будучи наставником великих князей, Самборский одновременно отправлял должность настоятеля Софийского собора в Царском Селе. Богословских споров этот священник не любил, в тонкости церковных смыслов не вникал, но обрядность исполнял истово. Ему вполне хватало того, что он прекрасно знал Евангелие и учил воспитанников «находить во всяком человеке своего ближнего».