Хорошим источником документальных материалов послужили и газеты: «Голос», «Московские ведомости», «Правительственный вестник», «Русские ведомости», «Русский инвалид» и др.
В исследовании использованы также некоторые иностранные газеты (австро-венгерские, английские, германские и французские), в том числе выходящие на русском языке («Русская мысль», Париж; «Новое русское слово», Нью-Йорк).
Естественно, для аргументации многих положений автор должен был использовать и широкий круг разнообразных источников, уже введенных в научный оборот. Прежде всего, имеются в виду некоторые внешнеполитические документы, мемуарная литература, труды русских общественных деятелей и другие материалы.
Как ни богаты письменные материалы об Александре II, в них, к сожалению, имеются заметные пробелы. Доступ ко многим историческим документам до последнего времени был ограничен из-за сознательно созданных препятствий.
ЛИТЕРАТУРА
Время, связанное с именем Александра II широко отражено в дворянско-буржуазной и послеоктябрьской историографии. Всю эту литературу можно разложить на составляющие, описывающие биографию монарха, подготовку, проведение и реализацию Великих реформ, международные отношения, общественно-политические движения и др.
Лучшая и наиболее полная до настоящего времени биография самодержца от рождения до смерти, на широком фоне разворачивающихся событий, была создана С. С. Татищевым в его фундаментальном двухтомном труде «Император Александр II. Его жизнь и царствование», вышедшем в С.-Петербурге в 1903 г. «Зародышем», по словам Татищева, этой книги было составленное им в 1896 г. «жизнеописание императора Александра II, помещенное в I томе «Русского биографического словаря», издаваемого Императорским Русским Историческим Обществом». Свою задачу биограф видел в том, чтобы «воскресить пред современниками незабвенный», «величавый и обаятельный образ царя-освободителя, которому он верою и правдою служил семнадцать лет»1. В работе С. С. Татищева огромное количество фактов из правительственных архивов, материалов различных совещаний, комиссий, встреч и писем царя, его родственников, общественных и государственных деятелей.
Наиболее сильно и с «большим знанием дела»2 изложены главы, посвященные внешней политике России и международным отношениям. В то же время этот несомненно талантливый фолиант создан с позиций апологетики существовавшего строя.
С этих же позиций отдельные частные вопросы биографии царя Александра Николаевича изложены в небольших брошюрах П. Устимовича, П. Ф. Алисова, Н. С. Гоппена, Д. Плетнева, П. П. Гадзяцкого, А. Клеванова, В. К. Надлера, А. Шумахера, А. П. Сафонова, А. Н. Ломана, С. И. Пономарева, А. И. Александрова, Е. А. Ефимова, П. Козлова, А. Г. Авчинникова, А. С. Рождествина, Н. П. Дучинского, И. И. Иванова3 и др. Научная ценность этих работ, к сожалению, невелика.
Жизнь Александра Николаевича с момента рождения до совершеннолетия в ее главных чертах прослежена в заключительном очерке «Александр II и В. А. Жуковский» в книге Б. Б. Глинского «Царские дети и их наставники»4.
Автор, не преследуя целей научного изложения, давал легкое историческое чтение юношеству, как пособие к тем курсам отечественной истории, начиная с Петра I, которые изучались в свое время в учебных заведениях.
Глинский пытался показать, под чьим воздействием — родительского дома, классной комнаты и окружающей бытовой обстановки — сложились характер, наклонности и кругозор будущего императора.
Следует заметить, что длительное время, начиная с октября 1917 г. и примерно до конца 80-х годов, во всех исторических работах советских исследователей времени царствования Александра II четко просматривался классовый подход.
Всячески подчеркивалось преимущество марксистско-ленинской методологии и с этим связывалось «подлинно научное» изучение исторических событий. Особая роль отводилась классикам марксизма-ленинизма, каждый тезис которых, любое их высказывание считалось истиной в последней инстанции. Научность любой работы непосредственно связывалась с цитированием К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Чем больше было ссылок на классиков, тем более научной считалась работа. И в этой характерной особенности, на мой взгляд, не было вины самих историков. В противном случае их работы могли быть просто не опубликованы. Несмотря на такую одиозность, многие публикации выполнялись на довольно приличном научном уровне.