В первой половине февраля 1856 г. в Париж начали съезжаться уполномоченные держав-участниц предстоящего конгресса. Австрию представляли два делегата – граф Карл-Фердинанд Буоль-Шауенштейн, глава кабинета министров, министр иностранных дел, и барон Иосиф Александр фон Хюбнер (Гюбнер), посланник в Париже. Англию – граф Джордж Уильям Фридерик Кларендон, статс-секретарь (министр) по иностранным делам, и барон Генри-Ричард-Чарлз Каули, посол Ее Величества во Франции. Сардинское королевство – граф Камилло Бенсо Кавур, глава кабинета министров, министр финансов, и маркиз Салватор де Вилла-Марина, посланник при французском императорском дворе. Оттоманскую Порту – Мохаммед Эмин-Али-паша, верховный визирь, и Мехмет-Джемиль-бей, посол при императоре французов и при короле Сардинском. Франция, как уже говорилось, была представлена графом Александром Колонна Валевским, сенатором, министром иностранных дел, и бароном Франсуа Адольфом Буркене, посланником при дворе императора Франца-Иосифа I.
С некоторым опозданием (с 8-го заседания) на конгресс была допущена делегация Пруссии, представленная министром-президентом бароном Отто-Теодором фон Мантейфелем, и прусским посланником в Париже графом Максимилианом фон Гарцфельдтом[62].
Первым из русских уполномоченных в Париж прибыл барон Бруннов, который, сразу же по приезде, дважды – 14 и 16 февраля – был принят графом Валевским. Свои первые впечатления об этих встречах, а также об ожидаемой на конгрессе позиции Англии и Австрии[63], Филипп Иванович подробно изложил 19 февраля в депеше канцлеру Нессельроде[64].
Из депеши Бруннова:
[…] Император Наполеон определенно желает в возможно краткий срок придти к заключению мира. Он высоко ценит чувство, побудившее нашего августейшего государя перенести переговоры в Париж. Он придает громадное значение их успеху. Следовательно, он употребит все усилия, чтобы устранить трудности, могущие либо замедлить их ход, либо сделать их безрезультатными. Затруднения, которые следует предвидеть, будут исходить не от Франции, а от Англии, с одной стороны, и от Австрии – с другой.
Первая с самого начала не проявляла большого желания содействовать заключению мира. Она предпочла бы испробовать счастья в третьей кампании, чтобы восстановить военную репутацию Великобритании, которой был нанесен ущерб первыми двумя кампаниями. К тому же соображения парламентского характера, от которых зависит судьба правительства, находящегося у власти, внушают лорду Пальмерстону сильные опасения в прочности его власти после заключения мира, который не будет пользоваться популярностью в глазах англичан, если он не оправдает надежд, которые правительство Великобритании имело неосторожность возбудить у сторонников войны.
Французский кабинет не без труда преодолел колебания и явное нежелание Англии. И это ему удалось только благодаря его настойчивости. Лично лорд Кларен-дон расположен благоприятно. Но он всецело во власти общественного мнения, находясь под влиянием газет, боится оказаться не на высоте той доминирующей роли, которую он считает себя призванным играть в глазах Европы. Он чрезвычайно чувствителен ко всему тому, что касается англо-французского союза; он усматривает угрозу для его дальнейшего существования в тех отношениях, которые могут установиться между уполномоченными России и Франции. Отсюда крайняя необходимость для французского кабинета избегать всего, что могло бы вызвать подозрение и недоверие у английского кабинета. Давая ему повод к недоверию, подвергают риску успех переговоров. Граф Валевский с особенным ударением подчеркнул это затруднение.
«Император Наполеон, – сказал он мне, – определенно желает сохранить узы, которые связывают его с Англией. По необходимости ему приходится в сношениях с ней быть крайне осторожным. Он будет вам крайне обязан, если во время переговоров вы будете иметь это в виду. Если возникнут трудности, то для их преодоления он остановится на таких способах, которые, по его мнению, окажутся наиболее для этой цели пригодными, действуя притом с чрезвычайной осторожностью и никого не задевая. Поставив себе задачу добиться примирения, он ее выполнит без всякого сомнения с большим тактом и искусством. Вы можете быть в этом уверены». […]
62
Первоначально участие Пруссии в конгрессе не предусматривалось. Этот вопрос встал, когда началось обсуждение проблемы проливов и нейтрализации Черного моря. По общему согласию, было решено пригласить на конгресс представителей Пруссии на том основании, что Пруссия участвовала в Лондонской конференции 1841 г. о проливах, решения которой теперь должны быть пересмотрены с ее участием.