Л. М. Анисов
Александр Иванов
Его Высокопреподобию, настоятелю храма Спаса Преображения на Болвановке протоиерею Николаю Кречетову, благочинному Москворецкого округа города Москвы
Глава первая
История Иванова — это история одной картины.
Поутру 5 ноября 1796 года в Зимнем дворце начался сильный переполох — с императрицей Екатериной Алексеевной случился апоплексический удар. «В тот день она встала по виду здоровой, пошла в уборную и оставалась там одна дольше, чем обыкновенно. Дежурный камердинер, видя, что она не возвращается, подошел к двери, тихонько приотворил ее и с ужасом увидел императрицу, лежавшую без чувств. При приближении своего верного Захара, она открыла глаза. Поднесла руку к сердцу, с выражением страшной боли, и закрыла их снова, уже навеки. Это был единственный и последний признак жизни и сознания, проявившийся в ней. Примчались врачи… употреблялись все средства, какие только были в распоряжении медицины, но все было бесполезно»[1], — вспоминал современник.
— Пришел конец всему: и ей, и нашему благополучию, — сказал кто-то из царедворцев.
Комнатная прислуга была не в силах поднять тело на кровать, и оно лежало в спальной комнате на полу на сафьяновом матрасе.
Смятение между приближенными государыни было велико. Все знали о ее желании лишить права наследования короны своего сына Павла и передать власть внуку. В частном совещании видных сановников, среди которых были князь Зубов, граф Зубов, граф Безбородко, граф Николай Салтыков, граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский и митрополит Гавриил, предстояло решить, какой принять образ действия в случае непредвиденных событий. Первым, кто заявил о необходимости известить о случившемся цесаревича Павла Петровича, был граф Орлов-Чесменский. Решено было отправить в Гатчину графа Николая Зубова. Послали скорохода и за великим князем Александром Павловичем, но позволили ему пройти к Екатерине только в пятом часу пополудни, рассчитывая, что приближается уже время возможного прибытия наследника в Петербург. Опасения сановников, что великий князь Александр Павлович воспользуется положением дел в свою пользу, оказались напрасными. Напротив, он призвал к себе Ф. В. Ростопчина и, по возвращении из спальни императрицы, убедительно просил его ехать к цесаревичу для скорейшего извещения о безнадежном положении императрицы.
Ни для кого не было секретом, что Гатчинский и Зимний дворы враждовали между собой, и всякий гонец от Екатерины вызывал тревогу у цесаревича. Он опасался за свою жизнь.
В тот день, в третьем часу пополудни, цесаревич Павел Петрович, возвращаясь с гатчинской мельницы, где он обедал в кругу близких лиц, увидел мчащегося ему навстречу одного из своих гусаров. Едва тот приблизился, цесаревич спросил его (гусары все вообще были из малороссиян):
— Що там таке?
— Зубов прискакал, ваше величество, — отвечал гонец.
— А богацько их? (много ли их?) — спросил Павел.
Гусар, вероятно, часто слыша русскую пословицу: один как перст и не понимая ее, отвечал:
— Один, як пес, ваше высочество.
— Ну, с одним можно справиться, — отвечал наследник. Снял шляпу и перекрестился.
Понять причины неожиданного появления графа Зубова в Гатчине он никак не мог и, размышляя о том, приказал скорее ехать.
Лишь во дворце, увидев петербургского посланца, который тотчас же пал пред ним на колени, цесаревич узнал в подробностях о случившемся.
Велено было срочно запрягать лошадей, и, сев с женой в карету, Павел помчал по зимней дороге в Петербург.
К семи вечера он был в Зимнем дворце.
…В тускло освещенной спальне рыдания фрейлин смешивались со страшным хрипом государыни. Это были единственные звуки, нарушавшие глубокую тишину. Лица всякого звания, наполнившие уборную комнату, находившуюся перед спальней, охваченные ужасом, страхом и любопытством, ожидали кончины Екатерины.
Отходило екатерининское время, в которое так и не было императрицею осознано главное — важность Церкви для государства и в чем состоит подлинная духовная жизнь.
Много позже епископ Серафим напишет: «Императрица Екатерина II, прославившаяся внешними законами и внешним государственным строительством, по отношению к Церкви православной, и особенно монастырям, была великой разорительницей и гонительницей. В этом отношении она продолжала такую же политику Петра I, только в значительно большей степени. Если Петр уничтожил треть бывших до него монастырей, то Екатерина постаралась уничтожить большую половины оставшихся после Петра…»
1
Мемуары князя Адама Чарторижскаго. Т. I. М.: Книгоиздательство К. Ф. Некрасова, 1912. С. 110.