Пять суток арьергард Кутайсова в упорных боях сдерживал наседавшего неприятеля. Однако Кутайсов не слепо исполнял указания вышестоящих начальников, а проявлял при этом разумную инициативу и самостоятельность, исходя из сложившейся ситуации. Будучи скрупулезным и математически точным в решении поставленных задач, Кутайсов не стеснялся указывать на ошибки, конечно же в дозволенной форме, допускаемые в направлявшихся ему распоряжениях. Свидетельство тому его рапорт от 28 июня начальнику главного штаба 1-й армии генерал-лейтенанту Ф.О. Паулуччи: "Вследствие предъявленного мне Вашим превосходительством повеления, вверенный мне арьергард прибыл в Леополь, - расписание оного по разным пунктам мною получено, но как в повелении Вашем сказано, что распределение сие войск должно быть сделано при сближении арьергарда к лагерю, то и полагаю, что сии пункты должны быть заняты немедленно, о чем и дано от меня повеление, за сим однако же назначением в расписании ничего не упомянуто о сводном гренадерском баталионе 3-й дивизии и одном баталионе 4-го егерского полка, и конной роты № 4-го, то и прошу Ваше превосходительство разрешить меня куда они должны поступить, равно и о том кому начальники отдельных сих частей должны относиться, и приказано ли мне будет явиться в гаубт-квартиру (место расположения главного штаба армии. - А.С.) , полагая что теперь начальствование мое над арьергардом кончается"{44}. Кутайсов мог так завершать рапорт, т.к. порученный ему арьергард переформировывался и дела требовали от него возвращения к основной должности.
На другой же день состоялся приказ главнокомандующего 1-й Западной армией № 51 от 29 июня 1812 года: "Господин Главнокомандующий изъявляет свою признательность артиллерии господину генерал-майору графу Кутайсову за усердие его и отличный порядок, который наблюдался во время командования его арьергардом, о чем делает известным по всей армии; господину генерал-майору графу Кутайсову возвратиться по-прежнему к своему месту"{45}. Однако отвага молодости брала верх над рассудком и над регламентами. Кутайсов по-прежнему предпочитал находиться там, где была наибольшая опасность, а не при штабе главнокомандующего.
14 июля Кутайсов снова оказался в арьергарде в бою при селе Какувячине близ города Витебска и был ранен в ногу. О том, как это произошло, поведал в своих воспоминаниях отставной генерал-майор Н.А. Дивов, в 1812 году состоявший ординарцем Кутайсова в чине прапорщика гвардейской артиллерийской бригады: "... Около полудня стала слышна довольно сильная перестрелка в нашем ариергарде. Граф А.И. Кутайсов приказал седлать лошадей и, взяв с собою своего старшего адъютанта Поздеева, меня и барона Шепинга, отправился на место, где была сильная ружейная перестрелка. Не прошло и получаса, как граф сказал мне, что он ранен и чтобы я поспешил снять его с лошади, что и было мною исполнено. Граф был ранен пулею в правую ляжку. Понесли мы его на солдатской шинели до ближайшей корчмы, где и вынута была пуля... На другой день... назначено снова отступление... Граф А.И. Кутайсов, несмотря на то, что накануне получил рану, был верхом все время, пока отступали войска. Припоминаю слова, сказанные тогда при мне графу Кутайсову А.П. Ермоловым: "Вот как отступают в Пикардии"{46} (французская поговорка). Ермолов в это время являлся начальником штаба 1-й армии.
А в письме командира 3-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта П.П. Коновницына жене от 16 июля 1812 года находим такие слова: "14-го числа в самое сражение... графа Кутайсова, коего я, взявши за руку, ехал вместе с моей стороны мимо моей шпаги (т.е. слева. - А.С.) , ранили в ляшкку..."{47} Об этом же докладывал в рапорте государю от 15 июля за № 538 Барклай де Толли: "14-го числа генерал-майор граф Кутайсов ранен пулею в ногу, но не смотря на то он как до окончания вчерашнего дела, так и сегодня был в оных"{48}. И действительно, документы подтверждают, что 15 июля Кутайсов командовал артиллерией в арьергардном бою на речке Лучесе под Витебском.
Осматривал и перевязывал рану Кутайсова лейб-медик Я.В. Виллие, которого Кутайсов просил никому не говорить о его ране. Но слишком много было тому свидетелей. А за несколько дней до этого Кутайсов был в числе тех, кто уговаривал Виллие, состоявшего при императоре, не покидать армию и возглавить ее медицинскую службу. Почему же и здесь Кутайсов? Да потому что Виллие в 1799 году удачно оперировал отца генерала и по его ходатайству был назначен лейб-хирургом императора. Иначе говоря, семья Кутайсовых бесспорно вызывала у Виллие приятные воспоминания. Сам же Виллие писал А.А. Аракчееву 12 сентября 1812 года из Красной Пахры после оставления Москвы русскими войсками: "Вскоре по отбытии из армии Государя Императора, просили меня гг. генералы: граф Остерман-Толстой, Коновницын, Ермолов, граф Кутайсов, и прочие лучшие и храбрейшие офицеры армии, остаться при оной и я, удовлетворяя общему их желанию, оставил тогда же экипажи Его Величества"{49}. (Генерал-лейтенант граф А.И. Остерман-Толстой командовал в 1812 году 4-ым пехотным корпусом).
22 июля 1-я и 2-я русские армии наконец соединились под Смоленском. После их неудавшейся попытки обойти неприятеля и атаковать части левого фланга его центральной группировки, они сами оказались под угрозой обхода, предотвращенной мужественными действиями отряда генерал-маора Д.П. Неверовского. 4 августа Смоленск обороняли полки 2-й армии, а в ночь на 5 августа их сменили части 1-й армии, поддержанные 27-й пехотной дивизией Неверовского. Кутайсов казалось был всюду, хладнокровно распоряжаясь действиями артиллерии. Он успешно и умело поддерживал артиллерийским огнем отражение атак французов на Малаховские ворота и предместье Раченки. "Неустрашимость генерал-майора Неверовского и присутствие генерал-майора графа Кутайсова... направлявшего действие батарей, всегда торжествовали над усилиями неприятеля", - свидетельствовал Ермолов{50}.
"... 5-го августа, когда ожесточенныя нападения возобновились в большем размере, 27-я дивизия помещена была в Раченском предместии (Смоленска. А.С.), - писал А.И. Михайловский-Данилевский. - Обращенный сюда корпус Понятовского (5-й корпус Великой армии Наполеона, состоявший из поляков. А.С.) , истощал все усилия к одолению русских. Неверовский, подкрепленный гвардейскими егерями, и искусными распоряжениями начальника артиллерии 1-й армии графа Кутайсова, лично управлявшаго действием орудий, поставлял неодолимую преграду полякам. Тщетно усиливались они ворваться (в город. А.С.). Напрасно кидались они к самим стенам, даже врывались в ворота небольшими топами. Ни один из них не возвращался..."{51}
Адъютант Ермолова П.Х. Граббе вспоминал: "Второй день обороны Смоленска. Ожесточенный бой в районе Молоховских ворот. Я поехал с графом Кутайсовым к Никольским воротам. Подъезжая к ним, мы встретили полки Неверовского в поспешном отступлении в город, но не рассыпаясь, однако, ружейный огонь почти уже в воротах, и минута критическая. Граф Кутайсов стал останавливать отступающих, как вдруг подскакал к нам из ворот генерал с неустрашимым негодованием на лице, с ругательством на отступающих и, завидев Кутайсова, громко спросил: "Кто здесь мешается не в свое дело?" Граф Кутайсов гордо поднял свою прекрасную голову: "Я граф Кутайсов, начальник артиллерии, и мое место везде. Вы кто?" - "Я Неверовский". Они молча, с уважением взглянули, кажется впервые, друг на друга. Полки опять пошли вперед... Гр. Кутайсов поручил мне поставить артиллерию... С батареи перед Малаховскими воротами дали знать, что снаряды подходят к концу. Граф Кутайсов поручил мне взять из первой артиллерийской роты, которую встречу, несколько ящиков и вести на батарею... Заряды пришли кстати"{52}.
После успешного отражения вражеских ударов многие военачальники решили просить Барклая де Толли продолжать оборону Смоленска и на следующий день, не ведая, что противник начал обход города. Зная, что Барклай де Толли отличал и любил Кутайсова больше других, попросили его доложить главнокомандующему просьбу генералитета о дальнейшей защите Смоленска. Выслушав Кутайсова, Барклай де Толли ответил: "Пусть всякий делает свое дело, а я сделаю свое"{53}. 6 августа русские войска продолжили отступление к Москве. "Армии наши оставили залитый кровью и объятый пламенем пожара Смоленск, взяв из него, к утешению страдавших от скорби душ, образ Смоленской Присно-Девы, - вспоминал командир батальона 1-го егерского полка майор М.М. Петров, - выхваченный из огня, объявшего уже город, генералом графом Кутайсовым с артиллеристами батарейной роты полковника Глухова"{54}. Возможно событие это не носило столько патетики, но важно отметить причастность православного христианина Кутайсова к спасению одной из самых больших православных святынь - образа Смоленской Божией Матери Одигитрии.