О тех же последствиях гибели Кутайсова писал и Михайловский-Данилевский, но опять же со ссылкой на Кутузова: "... Невознаградимою потерею была смерть графа Кутайсова. Во время общей атаки наших на курган (центральная высота, на которой располагалась "батарея Раевского". - А.С.), он отделился вправо, пожал руку Паскевичу, повел пехоту в штыки и более не возвращался. Вскоре прибежала его лошадь, и по окровавленному на ней седлу заключили о смерти Кутайсова. Ему было только 28 лет, но Отечество веселилось уже его быстрыми шагами на поприще славы. Общим голосом признаваемы были в нем способности необыкновенные. Его смерть имела важные последствия на весь ход сражения, лишив 1-ю армию начальника артиллерии в такой битве, где преимущественно действовали орудия. Неизвестность сделанных Кутайсовым распоряжений произвела то, что многие роты, расстреляв заряды, не знали откуда их пополнить, и против батарейных французских орудий действовали у нас, в иных местах, легкие. Когда впоследствии заходила речь о Бородинском сражении, князь Кутузов обыкновенно говаривал, что если не одержан полный успех, на какой, по своим соображениям, мог он надеяться, тому причиною была смерть Кутайсова"{91}. К сожалению, в приведенном фрагменте Михайловский-Данилевский зачастую противоречит сам себе.
Норов фактически повторил слова Михайловского-Данилевского, поддержав все им написанное: "... Самый пламенный Кутайсов, лишь несколько часов тому назад, с необыкновенным оживлением передавал мне вышеприведенные его заповедные слова артиллерии, которая в этот день их выполнила при нем и продолжала выполнять, не зная, что его уже нет с нами... Замечательно, что та именно центральная батарея, возле которой Кутайсов был убит, не преставала действовать, доколе неприятель не сел верхом на ее пушки; но они тут же были опять выручены, выкупив вполне временную свою потерю устланными вокруг неприятельскими трупами. Весьма справедливо сказал Данилевский (А.И. Михайловский-Данилевский. - А.С.), что смерть Кутайсова имела важные последствия на весь ход сражения, лишив 1-ю армию начальника артиллерии в таковой битве, где преимущественно действовали орудия, и что неизвестность сделанных Кутайсовым распоряжений произвела то, что многие роты, расстреляв заряды, не знали откуда их пополнить... многие роты простояли без дела, а другие были довольно поздно употреблены"{92}.
А дежурный штаб-офицер 6-го пехотного корпуса майор Д.Н. Болговский добавляет: "После потери генерала Кутайсова наша артиллерия действовала только по частям и без связи"{93}. А кто, позволительно спросить, мешал частным начальникам проявлять инициативу, которая наобороот поощрялась "Общими правилами"? Каждая артиллерийская батарея и призвана решать частные задачи на своем участке в каждый конкретный момент боя в тесном взаимодействии с пехотой и кавалерией, которую она поддерживала. Достаточно вспомнить действия батареи капитана Р.И. Захарова.
Что же касается историков, то они, вспоминая о Кутайсове, как правило, тиражировали, достаточно глубоко не анализируя, приведенные суждения участников Бородинской битвы, добавляя утверждение М.И. Богдановича, высказанное в его "Истории Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам": "... В числе погибших был подававший блестящие надежды граф Кутайсов. 28-ми лет отроду, уже достигший генеральскаго чина, украшенный многими знаками отличий, даровитый, образованный, скромный, Кутайсов, занимая должность начальника артиллерии Первой армии, принес большую пользу своими распоряжениями в сражении под Смоленском... Без всякого сомнения, кончина его была причиною тому, что в Бородинском сражении многие наши батареи простояли напрасно в резерве и что наша артиллерия не выказала в этой исполинской битве всей своей силы. Сам Кутузов был этого мнения и впоследствии говаривал, что Бородинское сражение имело бы несравненно лучший для нас исход, если б остался в живых Кутайсов. Неизвестно - как и где погиб он; по окровавленному седлу его лошади, прибежавшей к войскам, узнали о его смерти. Одаренный прекрасною наружностью, осыпаемый дарами фортуны, уважаемый и любимый всеми его знавшими, - Кутайсов, как будто бы предвидя свою участь, нередко предавался задумчивости. Уверяют, что ввечеру, накануне Бородинского сражения, он, беседуя с несколькими избранными друзьями, о предстоящей битве, сказал: "Желал бы я знать - кто-то из нас завтра останется в живых?"{94}
Однако, всем, кто пытался списать на погибшего Кутайсова свои промахи, ответил участник и историк Бородинской битвы, обер-квартирмейстер 6-го пехотного корпуса в 1812 году поручик И.П. Липранди: "Смерть Кутайсова несомненно была важною потерею для России, но... она не имела того важного последствия, которого Кутузов ожидал в день Бородинского сражения. Пред генеральною битвою... и по высокому мнению... о Кутайсове, нельзя предполагать, чтобы он не сделал распоряжений о снабжении зарядами тех батарей, которым бы встретилась в том надобность... Тайна или неизвестность этих распоряжений не могла с ним погибнуть. Весь его штаб и начальники полков остались. Места, занимаемые этими последними, были известны, и в этом случае каждый батарейный начальник знает, как распорядиться, не прибегая даже к начальникам артиллерии при корпусах, которые все должны были иметь распоряжение по этому предмету (накануне или заблаговременно), если оно было только сделано, и если было необходимо делать его. Если же распоряжения никакого сделано не было, и если оно было еще и необходимо - в таком случае Кутайсов не может стоять на такой точке славы, которая ему приписывается. Распоряжения главного начальника артиллерии при армии относительно запасов имеют пространный круг действия тогда, когда дело идет о сосредоточении артиллерийский рядов из разных арсеналов к точке действий, и верный расчет времени их прибытия и расходования. Но в день битвы круг его действия не столь значителен в отношении снабжения зарядами частей, расстрелявших их. На линии в 5 верст каждый предварительно должен знать, где он может получить снаряды, и все, конечно, знали... Относительно же, что "в иных местах наши легкие орудия должны были действовать против неприятельских батарей", то это началось еще и при Кутайсове, когда дело не совершенно завязалось, и когда еще можно было помышлять о подобных распоряжениях. И если Кутайсов не сделал этих распоряжений, то стало быть не было в том особой необходимости"{95}.
Что же касается использования артиллерийского резерва в ходе Бородинской битвы, то на этот вопрос ответил историк А.П. Ларионов еще в 1962 году, доказавший в специальном исследовании, что "все 296 орудий резервной артиллерии приняли участие в Бородинском сражении. Главный артиллерийский резерв находился под контролем Кутайсова, и все роты резерва вводились в бой по его распоряжению. Русская артиллерия на наиболее угрожаемых участках непрерывно подкреплялась резервами. Это обеспечивало стойкую оборону. Противнику не удалось добиться превосходства в мощности артиллерийского огня. Из артиллерийских рот 1 Западной армии не участвовали в сражении 2-я конная рота донской артиллерии и оставшиеся на правом фланге 8-я и 44-я легкие роты"{96}.