Президент настойчиво внедряет в массовое сознание мысль о своей незаменимости. Понятно, что пропаганда этой идеи государственными СМИ имеет прикладное значение. Миф о незаменимости призван внушить электорату необходимость сохранения власти в руках Лукашенко на неопределенно долгий срок, возможно, пожизненно. Вот, например, что писала правительственная газета «Рэспубліка» в августе 2004 года: «Вождь служит народу столько, сколько нужно народу. Так было, есть и будет под небесами и на Беларуси». Однако, как часто бывает, долгое внушение переходит в самовнушение. Судя по всему, лидер сам поверил в то, что он незаменим на этом посту, и если ему придется уйти, то Беларусь без него пропадет: «Упадешь — все развалится, на кусочки развалится»; «Я президент государства, и это государство будет, пока я президент». То есть свою личную политическую и жизненную катастрофу (потеря власти) он отождествляет с несчастьем для страны.
Очень любопытны в деятельности Лукашенко сюжеты из серии, которую условно можно назвать «Я и великие». Хвастаться знакомством со знаменитостями свойственно, пожалуй, всем людям. Все дело в масштабах и повторяемости сюжетов. В психологии это явление хорошо известно. Когда для доказательства собственного величия используют известных людей в качестве фона, то это есть признак и способ преодоления все того же комплекса неполноценности.
Раньше уже упоминалось, что в 1987 году Лукашенко, будучи директором совхоза, ездил на совещание в Москву, выступал с трибуны, и даже обменялся с М. Горбачевым короткими репликами. И это дало ему основание через 10 лет панибратски объявить: «Тогда я познакомился с Михаилом Сергеевичем Горбачевым… вступил с ним в полемику». А позже в высказываниях президента Беларуси фигура М. Горбачева неизменно предстает в образе политического неудачника, о чем мы уже говорили выше.
Еще одна известная цитата, в которую втиснулось целое созвездие знаменитостей: «Я рецензирован «500 дней» Явлинского. Потом Аганбегяну было поручено… Шаталин, Явлинский и вот Аганбегяну, и надо было создать общую там концепцию… Меня очень хорошо знает Николай Иванович Рыжков». В этом высказывании примечательно то, что в 1995 году, уже будучи президентом, Лукашенко подсознательно измеряет себя и свою значимость уровнем известных советских экономистов и политиков периода перестройки. Хотя, казалось бы, кто такие С. Шаталин и А. Аганбегян в сравнении с главой государства? Однако даже в президентском статусе он испытывает неуверенность, ему нужны «подпорки» в виде знакомства с людьми, которые некоторое время назад считались властителями дум.
Кроме того, в высказываниях, репликах Лукашенко сквозит неискоренимая привычка провинциала смотреть на Москву и московских политиков, общественных деятелей, представителей культуры снизу вверх. Став президентом независимой Беларуси, он, тем не менее, рассматривает российскую столицу как центр мировой политики, не скрывает своей радости от встреч с известными российскими артистами, постоянно хвастала тем, что вхож в элиту соседней страны, гордится своей осведомленностью и причастностью к происходящему в Кремле. В интервью журналистам «Совершенно секретно» белорусский лидер говорил: «Кстати, 90 % написанного Коржаковым (глава Службы безопасности президента России. — Авт.) в его нашумевшей книге я знаю; и мне было интересно, насколько это было написано искренне, интерпретация Александра Васильевича известных мне фактов. Я ведь очень близок был к окружению Ельцина и к нему самому. Поэтому много знаю… Я прекрасно знаю взаимоотношения Ельцина и Коржакова».
Вот еще одна восхитительная цитата из того же интервью: «В свое время Коржаков говорил: Лукашенко — самый искренний и порядочный источник информации для Ельцина… В окружении Ельцина так говорили: у Бориса Николаевича что-то энтузиазма нет, пора пригласить белорусского президента. Он тогда месяца три-четыре как на крыльях летает, то есть, говорили, идет нормальная подзарядка от белорусского президента». Здесь сюжетная линия эпопеи под названием «Я и великие» доведена до логического конца. Как и в случае с М. Горбачевым, Александр Григорьевич сначала использует российского президента как фундамент для демонстрации собственной значимости, а затем с присущей ему «скромностью» и непосредственностью изящно опускает его и поднимает себя над ним. При этом создается впечатление, что эта нехитрая логическая операция не до конца осознана самим Лукашенко, а происходит подсознательно, на уровне интуиции.