Об этом периоде своей жизни сам Александр Григорьевич без ложной скромности вспоминал: «Первым в Белоруссии на путь реформирования той, коммунистической экономики встал Лукашенко. Первые девять фермерских хозяйств в Советском Союзе были созданы мной». Другой раз он говорит о пяти фермерах. Понятно, что эти утверждения мало соответствует реальности. Тем более он путается в цифрах. Но такое по-детски непосредственное хвастовство в какой-то мере отражает ту эйфорию, в которой находился молодой директор совхоза, говоря словами поэта, «нечаянно пригретый славой».
Когда в ЦК КПСС проводят совещание по вопросам аренды, то в состав белорусской делегации включают Лукашенко, и он даже выступает с рассказом о своем передовом опыте. Вот как он сам вспоминал об этом эпизоде своей биографии: «Это был 87-й год. Горбачев был тогда на волне, все, что он говорил, было правдой, появилась отдушина, свобода, люди могли не только говорить, но и что-то делать. Давайте будем честными — все мы в какой-то степени дети Горбачева… С него все начиналось — и я, и Ельцин! Горбачев тогда часто собирал совещания, и вот на одно такое совещание я был направлен руководством Компартии Белоруссии… Он очень жестко вел его. Меня на трибуне терзал 13 минут вопросами так, что я вышел и выжал свой пиджак, настолько он был насквозь мокрый, но Горбачеву запомнилось, что я вступил с ним в полемику».
По поводу этой цитаты можно было бы порассуждать на излюбленную тему Лукашенко «я и великие», которую психологи считают классическим примером комплекса неполноценности. К этому мы еще не раз вернемся. Сейчас лишь заметим, что сравнивать себя с Ельциным в данном контексте абсолютно некорректно. Ельцин начинал свой «перестроечный» подъем на политический олимп с должности кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, а наш герой — с поста директора совхоза.
Но в данном случае важно обратить внимание на то, что Лукашенко относит себя к политическим детям Горбачева, а свой приход во власть — закономерным следствием демократической перестройки. Что является чистой правдой.
В любом случае поездка на совещание в ЦК КПСС сильно впечатлила Лукашенко. Как известно, аппетит приходит во время еды. Лукашенко вошел во вкус, и взятый темп своего движения вверх показался ему явно достаточным. Он посчитал, что процессы демократизации, начавшиеся в стране, позволяют не соблюдать номенклатурные правила игры и дают возможность более быстрого движения по карьерной лестнице. Уже осенью 1988 года он признается первому секретарю Шкловского райкома партии В. Ермолицкому, что сельское хозяйство — это не его сфера, он будет заниматься политикой.
И действительно, Лукашенко уходит в политику, правда, пока только районного масштаба. Он выступает на собраниях, партийных конференциях, пленумах райкома и говорит уже не об арендном подряде, а о ситуации в целом в районе, области. И главный его тезис — критика власти. Он обличает райком, райисполком, районное агропромышленное объединение (РАПО), правоохранительные органы и тд. «Основной тормоз перестройки — руководящие советские, хозяйственные органы… Сократить органы управления немедленно… Предлагаю аппарат райкома КПБ сократить на 58 процентов… В 1989 году я не перечислю на содержание такого РАПО ни копейки… Все понимают, что не хватает мебели, обуви, продуктов. Но люди не понимают, когда то, что есть, распределяется подпольно, порой с молчаливого согласия руководства района… Этому следует положить конец немедленно».
В общем-то, критика начальства была его больной темой и в доперестроечный период. Но тогда из-за этого он набивал синяки и шишки. Теперь синяков и шишек меньше не стало. Александр Григорьевич постепенно оказывался в центре конфликтов. Но с развитием гласности и демократии это стало приносить политические дивиденды. Те самые черты характера, которые прежде ему очень вредили, теперь, в период начавшегося общественного катаклизма, стали помогать. Лукашенко становится известным не только среди районной номенклатуры, приобретает имидж человека смелого, не боящегося говорить правду. Он понял, что пришло его время, и не собирался упускать свой шанс.