Но Лукашенко упорно продолжал защищать уже поверженны диктаторов. Выступая в ООН в 2005 году, он заявил: «Главы суверенных государств — Югославии и Ирака — по неподтвержденным абсурдным, надуманным обвинениям брошены в тюрьмы… Суд над Милошевичем давно стал карикатурой. Саддам Хусейн вообще, как в мире дикарей, отдан на милость победителя. Их права некому защитить, кроме ООН, потому что их государств уже нет, они уничтожены».
Лукашенко до конца защищал свергнутого киргизского правителя К. Бакиева, проявляя, как писали мировые СМИ, «солидарность диктаторов», предоставил ему убежище в Беларуси.
Отношение к демократии
Понятно, что при таком трогательном отношении к диктаторам, демократия для белорусского руководителя является глубоко чуждой, даже враждебной категорией. Он отождествляет ее с политикой западных стран, от которых, по его мнению, исходит агрессия, давление, грубое вмешательство во внутренние дела слабых государств (в качестве примера приводятся войны в Югославии, Ираке). Лукашенко боится распространения демократии в мире, ее заразительного влияния. «Тот, кто радуется демократизации на постсоветском пространстве, еще будет пожинать ее негативные плоды», — мрачно предрекает он.
Эти самые негативные плоды демократии президент Беларуси уже видит в соседних странах. «Власть вот в Литве недавно сменилась. Задумайтесь, процветающая Литва, как нам это преподносят, ну прекрасная. Люди едят и одеваются лучше, чем в Западной Европе. Почему они заменили власть, которая так подняла экономику этого государства?». В этой реплике Лукашенко невольно выдает самый главный для него недостаток демократии. Оказывается, в демократической стране народ в любой момент может сменить власть даже в условиях экономического процветания! Это же какой-то кошмар!
После визита в РФ в апреле 2001 года президент Беларуси подверг Резкой критике российскую демократию: «Я считаю никуда не годной сейчас систему власти в России в том плане, что у вас же все избираются, все независимые… Губернаторы избираются, мэр, допустим, Екатеринбурга избирается, главы районных администраций избираются. Все они ни от кого не зависимы. И в то же время, я не знаю, как тут, но, по-моему вряд ли кто-то будет хорошо работать». Вскоре Россия встала на путь «исправления», и Лукашенко с удовольствием констатировал, что Москва перенимает белорусский опыт государственного управления.
Как и все лидеры недемократических режимов, Лукашенко говорит, что Беларусь идет своим особым путем, который не похож на западный. Он резко отрицает либеральную модель социального устройства: «Права человека, демократия, рынок не должны превращаться в очередную доктрину, которая ломает жизни и судьбы людей». В созданной им социальной модели приоритетом объявлены не права человека, а государственные интересы. Демократия, говорит он, — это власть «самого человека в интересах государства, общества, человечества».
Представления Лукашенко об этом предмете остались на уровне советского идеологического конструкта о социалистической демократии. Исходя из ее постулатов настоящая демократия — это защита социальных, а не гражданских или политических прав граждан. Отвечая на вопрос депутата о перспективах введения в Беларуси должности уполномоченного по правам человека, президент отметил: «Мы и без уполномоченного обеспечиваем право человека на жизнь, право иметь работу, зарабатывать, кормить свою семью». Примерно так же он объяснял рабочим МАЗа: «Нам такая демократия с гвалтом не надо. Нам демократия надо, когда человек работает, получает хоть какую-то зарплату, чтобы и хлебушка купить, молочка, сметаны, творожку, иногда кусочек мяса, чтобы накормить ребенка и так далее. Ну, с мясом уже давайте летом много есть не будем». А глава Администрации президента М. Мясникович, выступив на совещании в апреле 2000 года, выдал просто восхитительный политологический перл: «Разве то, что ежегодно сотни тысяч наших граждан имеют возможность обратиться в различные органы власти, находят понимание и поддержку, не очевидное доказательство их прав?» Именно такая политическая модель, в которой высшим проявлением народовластия является право подданного на челобитную, и выдается властями за «оптимальную форму демократии».