Создание президентской вертикали свело на нет значение демократического принципа местного представительства, вытеснило местное самоуправление на периферию общественной жизни. Казалось, Советы умерли вместе с эпохой, их породившей, оставив потомкам лишь привычное название. Но выясняется, что Советская власть в Беларуси никуда не исчезала. Советы бессмертны, поскольку бессмертна потребность в фиговом листке недемократической власти. Служившие ширмой власти КПСС, теперь они стали пятым колесом в белорусской государственной колеснице, бессильным придатком «вертикали». Никаких реальных полномочий местные Советы не имеют, а в рамках существующей политической системы и не могут иметь. К тому же их количество сократилось. Президент своим указом упразднил 54 городских и 48 поселковых Советов.
В процессе эволюции белорусской политической системы уменьшалась роль и вес правительства в системе государственного управления. Совмин стал менее самостоятельным, более приспособленным для ручного управления извне, т. е. из Администрации президента. Неслучайно глава Администрации был введен в состав Президиума Совета Министров в качестве комиссара, надзирающего за верностью правительства единственно правильной генеральной линии. Одновременно понизился политический вес премьер-министра. Любопытно, что, например, в ходе формирования правительства в 2001 году сначала был назначен почти весь состав Совета Министров и лишь в завершение его главой утвержден Г. Новицкий. А в июле 2003 года он был освобожден от этой должности под смехотворным предлогом: за то, что власти вовремя не рассчитались с крестьянами за сданное государству молоко.
Правовой беспредел
Авторитарное государство, созданное Лукашенко, по определению не может быть правовым. Его первой жертвой оказалось право, ставшее здесь совершенно лишним элементом. Оно перестало быть регулятором общественных отношений. Там, где есть народный вождь, законы перестают играть свою роль. Их заменяет «барский гнев и барская любовь».
Справедливости ради необходимо отметить, что президент создавал такую модель управления, опираясь на массовое сознание белорусское общества, которое еще со времен СССР остается неправовым. В отличие от западного человека, который уважает закон и не боится начальника, советский человек никогда не уважал и не выполнял закон, зато боялся начальника. Еще больше усилило неправовую ситуацию переходное состояние общества. Крах коммунистической цивилизации разрушил прежнюю систему мировоззренческих координат и моральных ценностей, а новая система, основанная на приоритете прав человека перед правами государства, не успела сложиться.
И Лукашенко эффективно использует доминирующий тип политической культуры. Он действует в соответствии с мировоззрением советского человека. К этому добавился воинствующий правовой нигилизм самого президента, его стремление к абсолютной и неограниченной власти. Он убежден, что если глава государства «всенародно избранный», то может делать все, что заблагорассудится, имеет полную свободу рук и не связан никакими нормами права.
Знаменательно отношение президента к юристам-профессионалам. Лукашенко пренебрежительно объявил их «букварными юристами…. которые жизни не видели» и пытаются внедрять в Беларуси общепризнанные положения мировой юриспруденции типа «закон обратной силы не имеет». Президент объявил этот тезис выдумкой и подчеркнул: «Законы должны ложиться на нашу жизнь. И законы должны писать те, кто на своей шкуре испытал, что такое реализовать эти законы». Надо полагать, имеются в виду «практики», работники низовых звеньев государственного и хозяйственного аппарата, которые и должны заниматься разработкой законов.
С обескураживающей откровенностью Лукашенко признается, что его воля, указание, желание, каприз выше законов и Конституции. Вот несколько перлов «правового» мышления президента: «Закон этого не разрешает мне делать. Честно говоря, я пошел на нарушение закона»; «Я обложен этими законами. Я не посмотрю ни на закон, ни на что»; «Поэтому некоторые законы я не исполняю по своему усмотрению… Не скрою, издавал указы, нарушающие законы. Я подменял Верховный Совет»; «Порой приходится спасать государство, нарушая закон»; «Да разве я буду глядеть на какие-то законы, если страдает рядом человек?»; «Всегда ли мы действовали по закону? Да, не всегда… Мы по договоренности с судами, правоохранительными органами не применяли эти статьи».