Однако Лукашенко вернулся домой несолоно хлебавши. Судя по всему, российский президент, углядев амбициозные намерения своего белорусского коллеги, умерил его прыть. Можно предположить, что смысл ответа был следующий: не нужно бежать впереди паровоза, Москва сама определит удобный момент и формат интеграции.
К марту 1996 года, за три месяца до президентских выборов в России команда Б. Ельцина решила, что время пришло.
Предполагалось, что кампания интеграции с Беларусью позволит российскому лидеру получить дополнительные голоса избирателей. Главные политические противники Ельцина — коммунисты, — чтобы усилить его образ разрушителя Советского Союза, проводят через Госдуму решение о денонсации Беловежских соглашений, ставших юридическим основанием роспуска СССР. Лукашенко его поддержал. Отвечая на вопрос о своем отношении к этому событию, он сказал: «А как может оценивать решение Государственной Думы единственный человек, который голосовал против распада Советского Союза?».
Чтобы противодействовать коммунистам, Ельцину нужно было срочно сформировать образ интегратора постсоветского пространства. И предложения Лукашенко пришлись как нельзя кстати. Проект белорусско- российской интеграции перешел в стадию практической реализации.
У Лукашенко были свои расчеты. Председатель Верховного Совет 13-го созыва С. Шарецкий вспоминает, что по личному заданию Лукашенко был подготовлен документ о создании единого государства, а не какого-то межгосударственного образования. С ним президент Беларуси и поехал в Москву. Он торопился прыгнуть в вагон набирающего ход поезда избирательной кампании.
Вернулся Лукашенко в праздничном настроении и тут же поделился с белорусскими телезрителями своей радостью. По его словам, они с Ельциным семь часов вели переговоры и договорились «об образовании союзного государства», создании наднациональных органов (в частности, правительства), решения которых будут носить обязательный характер. То ли он в самом деле так понял этот документ, то ли не читал окончательный его вариант, то ли от сильного желания поучаствовать в российской избирательной кампании принял желаемое за действительное. Особое внимание президент Беларуси уделил торжественной церемонии подписания Договора, которая должна пройти «с участием русского и белорусского народов, открыто, возможно, на площади».
Это заявление имело два следствия. По призыву оппозиции в Минске на улицу вышло около 30 тыс. граждан, протестующих против ликвидации белорусской государственности, что стало началом «горячей политической весны».
А на следующий день Ельцин был вынужден дезавуировать своего белорусского союзника, причем в не очень вежливой форме: «О созданий единого государства с Белоруссией вопрос не стоит. Просто кто-то что-то перепутал».
Договор о создании Сообщества Беларуси и России был подписан 2 апреля 1996 года действительно в торжественной обстановке. Однако это оказалось всего лишь межгосударственным образованием. В правовом смысле это была декларация о намерениях, не предусматривавшая механизмов для реального объединения двух государств. На более прочную интеграцию Ельцин в тот момент был не готов.
Обе стороны так спешили, что подписали недоработанный документ, и это повлекло за собой ряд казусов и недоразумений. Например, на торжественной церемонии оба президента по-разному называли создаваемое межгосударственное образование. После подписания договора он не был обнародован, потому что рабочая группа продолжала его дорабатывать.
Поезд российской избирательной кампании набирал скорость, а Лукашенко остался на платформе.
Белорусский лидер не мог скрыть своей досады. Он единственный из руководителей стран СНГ отказался подписать обращение к российским избирателям в поддержку российского президента. После первого тура президентских выборов в России Лукашенко сказал: «Счастье Ельцина, что его конкурентом был Зюганов, а не Лукашенко. В этом случае итог был бы другой: 75 % — за Лукашенко, 25 % — за Ельцина».