Таким образом, в 1990-е годы Лукашенко удалось крайне идеологизировать процесс интеграции, довести его до степени информационно-психологической войны со всеми несогласными. Ему вместе с российской прокоммунистической оппозицией удалось создать в обоих государствах такую идеологическую атмосферу на грани истерии, что любые рациональные сомнения по поводу даже не самой интеграции, а ее темпов и форм уже рассматривались как враждебные «единению братских народов». В 1997 году после заключения договора о Союзе Беларуси и России белорусский министр иностранных дел И. Антонович и глава Госдумы РФ Г Селезнев на пресс-конференциях синхронно заявили: дескать, всякая критика подписанных документов означает, что ее авторы работают на западные государства.
Верный своей привычке везде видеть вражеские происки, Лукашенко с самого начала белорусско-российского объединения с пламенным энтузиазмом стал выискивать, разоблачать и пригвождать к позорному столбу внутренних и внешних врагов интеграции. В общем, его логика понятна: если интеграционные процессы не двигаются, то только потому, что против «святого дела» организован коварный заговор. Центр его — в Москве, даже в Кремле, а нити тянутся на Запад: «Мы, как в 41-м, находимся во вражеском кольце. Враги засели в руководстве соседнего государства, с которым мы недавно подписали договор о сообществе»; «положение Республики Беларусь усложняется еще и тем, что прозападные силы в самой России ведут против нее активные действия. Они лоббируют заокеанские интересы, пробуют сорвать интеграционные процессы, дискредитируют республику на международной арене, ведут антибелорусскую пропаганду»; «Союз Беларуси и России, к которому мы стремимся, это был бы хороший фактор, хороший пример. Говорят: а кто мешает? Конечно, прежде всего Западу этот пример не нужен. Особенно американцам. А вдруг потом украинцам захочется? А вдруг этот «процесс пойдет», как наш классик когда-то говорил? Вот пойдет процесс, тогда его уже трудно остановить. Это так. И они напрямую сегодня блокируют Беларусь. В том числе и через отдельных ваших политиков. Вы их хорошо знаете, И, кстати, есть СМИ, которые обслуживают этот процесс. Вы эти СМИ тоже знаете. И там — большие деньги. Им тоже задача — не допустить союза. И насколько возможно, пытаются не допустить».
Время от времени Лукашенко называет поименно этих зловредных врагов интеграции. Так, в 1997 году он говорил российским журналистам: «Я могу впервые уже однозначно заявить: Гайдар и его команда плюс Чубайс — это люди, которые сегодня направили все, что у них есть, на разрушение договора».
Хвост пытается крутить собакой
Лукашенко достаточно эффективно использовал постимперский синдром российского общества. Распад СССР, внешнеполитические поражения, отягощенные чеченской войной, создали тяжелый комплекс великодержавной неполноценности. На фоне дистанцирования от Москвы всех бывших союзников по советскому блоку и постсоветских государетолько один Минск заявлял о братской любви, дружбе и союзничестве с РФ и даже предлагал объединяться в одно государство. Интеграция с Беларусью оказалась единственным лекарством для раненой души российского социума.
Надо отдать должное Лукашенко. Он пользовался этой ситуацией достаточно виртуозно. Подыгрывая постимперскому комплексу российского общества и элиты, разыгрывая трагические душещипательные спектакли на тему «святой славянской дружбы», раздавая бесконечные обещания о скором неминуемом объединении, президент Беларуси сумел посадить правящий класс РФ на интеграционную иглу. Ему удалось прочно увязать свое имя с идеей славянского единства, создать в общественном мнении России такую обстановку, что любая критика белорусского лидера рассматривалась как покушение на «святое дело единения братских народов». Все сторонники интеграции вынуждены были автоматически поддерживать установившийся в Беларуси режим, и, наоборот, все оппоненты Лукашенко тут же зачислялись во враги белорусско-российского единства. Наиболее откровенно позицию московской политической элиты сформулировал В. Жириновский: «Плох ли Лукашенко или хорош, но он превратился в символ объединения народов в постсоветский период. Уничтожить этот символ означает надолго отодвинуть перспективу возрождения империи». Как писал российский публицист М. Соколов, «в миф о постсоветской интеграции и флагмане ее Лукашенко вложено слишком много денег, трудов и личных репутаций, чтобы честно назвать кошку кошкой».