Но весь фокус в том, что в конфедеративной модели должность президента не нужна, поскольку функцией руководящих органов в ней является скорее координация, чем управление. А для такой роли нужен мелкий клерк типа Исполнительного секретаря СНГ с аналогичными полномочиями.
Понятно, что это не устраивало Лукашенко. Идея введения поста президента Союзного государства была едва ли не главной в его конструкции. 29 декабря 1998 года, сразу же после возвращения из Москвы он, разъясняя по Белорусскому телевидению смысл подписанных документов, говорил, что у белорусско-российского Союзного государства, кроме всех других институтов, будет президент, за пост которого он, «как и каждый гражданин, сможет побороться».
21 января 1999 года Лукашенко, выступая на сессии Парламентского собрания Союза Беларуси и России, заявил: «Скажите, кто в России достоин власти — Беларусь согласится. Пусть Примаков. Давайте двигать его в эту власть. Хотите Геннадия Николаевича (Селезнев — председатель Госдумы РФ. — Авт.) — давайте его двигать. А лучше давайте дадим народу возможность сказать, кто нами будет управлять». У белорусского лидера, похоже, не было сомнений, кого же выберет народ.
В феврале того же года во время посещения российской республики Удмуртии Лукашенко снова возвращается к вопросу, который все время его мучил. Он настаивал на необходимости всенародного избрания президента общего государства, который был бы «не спикером, не консультантом, а главой государства».
Можно согласиться с Лукашенко, что если президент избирается всенародно, то он должен обладать значительными полномочиями. Было бы смешно проводить всеобщие выборы руководителя с ритуальными функциями. Но в таком случае новое союзное образование не может быть конфедерацией, а создающие его страны не могут сохранять свой государственный суверенитет.
Весь парадокс ситуации состоял в том, что Лукашенко хотел быть сильным президентом слабого государственного образования, каким является конфедерация, сохраняя одновременно ничем не ограниченную власть над суверенной Беларусью.
Понимая, что надо ковать железо, пока оно горячо, по поручению Лукашенко был разработан белорусский вариант интеграции. Он предусматривал создание наднациональных органов, которые должны были принимать решения прямого действия, обязательные для исполнения в Беларуси и России. Оба субъекта нового Союзного государства лишались права вето на решения наднациональных органов. А к их компетенций относились вопросы внешней политики, обороны, безопасности, охраны границ, таможенной службы, налоговой системы. У нового государственного образования должен был быть единый бюджет, единая валюта, единый эмиссионный центр. То есть речь шла о федерации. Но в рамках федерации любые входящие в него образования перестают быть суверенными государствами, объектами международного права. Похожая модель существует в отношениях между центральными органами власти и автономными республиками в рамках РФ.
И самое главное: белорусский проект предусматривал должности президента и вице-президента объединенного государства, которые должны были избираться на выборах всем населением обеих стран. А на переходный период в течение 1–2 лет, до выборов президента и вице-президента, предполагалось, их функции будут выполнять, соответственно тогдашние российский и белорусский президенты. Любопытно, что Лукашенко, презентуя свой проект, сделал весьма знаменательную оговорку: «До избрания — год, два, полтора — обязанности главы государства и вице-президента должны исполнять действующие президенты Беларуси и России». Это оговорка по Фрейду. Себя он видел исключительно в должности главы нового государства.
По этой схеме Лукашенко оставался бы президентом Беларуси и одновременно стал бы вторым должностным лицом в рамках Союзного государства со всеми вытекающими отсюда личными политическими перспективами на фоне больного Ельцина. Понятно, что здесь был риск. Москва могла не отпустить назад, в суверенитет. Но, как известно, кто не рискует, тот никогда не пьет шампанского в Кремле.
«Я никогда за спиной собственного народа не буду вести какие-то политические игры. Поэтому вопрос о том, что я должен что-то отдать Кремлю за поддержку, никогда не ставился», — говорил Лукашенко много позже этих событий. На самом деле в 1999 году он пытался реализовать проект, предусматривающий, по сути, ликвидацию белорусской государственности, как раз за спиной общества. Исторический поворот в судьбе государства и десятимиллионного народа решался втихаря, за кулисами, втайне от собственных граждан. Судьбоносный проект объединения Лукашенко повез в Москву не только без референдума, хотя бы формального одобрения пусть карманного парламента и какого-либо обсуждения, но даже без информирования общества. Документ не был опубликован, даже многие высшие чиновники и депутаты не знали его содержания. Такая ситуация типична для древнего мира, средних веков, когда монархи торговали государствами. Даже трудно найти аналогию, чтобы в конце XX века руководитель так цинично и бесцеремонно торговал суверенитетом собственного государства ради удовлетворения своих политических амбиций.