Важно обратить внимание, что по этому вопросу Лукашенко не имел поддержки большинства населения. В интервью российскому журналу «Welcome» он сам признал, что «количество сторонников объединения в Беларуси постепенно уменьшается». Он знал результаты социологических опросов. По данным лаборатории «Новак», число сторонников объединения Беларуси и России в одно государство составляло на тот момент 44,8 %, а противников — 43,6 %. По результатам опроса Независимого института социально-экономических и политических исследований в марте того года это соотношение составляло 42 % против 40 %. Причем, когда респондентам предлагали выбрать один из возможных вариантов интеграции, то за объединение в одно государство (т. е., по существу, за проект Лукашенко) высказалось лишь 24 % (!) граждан.
28 апреля 1999 года во время переговоров в Кремле Ельцин отверг проект объединения, предложенный Лукашенко, по нескольким причинам. От добавления к и так непрочной конструкции Российской Федерации еще одной федерации в виде Союзного государства все сооружение могло не выдержать этого довеска и развалиться. Кроме того, политическая борьба вокруг неизбежных изменений в Конституции России могла бы взорвать хрупкую политическую стабильность в государстве. К тому же политический истэблишмент РФ не хотел пускать своего «славянского брата» в президентскую избирательную кампанию 2000 года, ибо он становился опасным конкурентом для многих претендентов на высший пост в государстве. Правящий класс России опасался, что Лукашенко с его стремлением к единоличному правлению поломает политическую систему, установит режим белорусского образца.
Исторический парадокс состоял в том, что тогда суверенитет Беларуси спасла имперская, великодержавная российская элита. В мае 1999 года Ельцин отправил в отставку правительство во главе с последовательным сторонником интеграции Е. Примаковым. Под влиянием нового премьера С. Степашина в июне был подготовлен российский вариант объединение Беларусью. Фактически он не предусматривал создания наднациональных органов управления, принимающих решения, обязательные для исполнения в обоих объединяющихся государствах. Самое главное, там не было поста президента. Иначе говоря, эта модель мало отличалась от уже существовавшего аморфного Союза двух государств.
Лукашенко не мог скрыть своей досады и возмущения. 2 июля в выступлении на сессии Парламентского собрания Союза Беларуси и Россия он дал волю своим эмоциям: «Почему вдруг Россия, в 15 раз превосходящая нас по населению, большая во много раз по территории Беларуси, испугалась этого процесса?.. Мы и так уже своими полумерами, полушагами достаточно дискредитировали святую идею».
И, действуя в привычном стиле, президент Беларуси перешел к шантажу: «Я по этому пути таким образом идти больше не могу. Считайте сегодняшнее мое выступление на этом собрании последним предложением по глубокой интеграции двух народов… Неужели вы думаете, что я буду держать свою страну (уже пять лет это происходит) в подвешенном состоянии? Вроде и России мы не нужны (протягиваем руку — получаем с той стороны камень в эту руку) и испортили отношения с Западом». Лукашенко заявил, что «дикий крен на Восток» во внешней политике Беларуси был ошибкой, что коль Россия не хочет заключать вариант договора, предложенный Минском, то он поворачивает на Запад.
Раздражение белорусского лидера вылилось и в интервью немецкому еженедельнику «Die Woche: «Окружение Ельцина ошибается, если думает, что Лукашенко выступит в роли троянского коня, на плечах которого некоторые политики могут продлить свое политическое долголетие. Я предложил Борису Ельцину, чтобы он стал президентом Союза, я согласен занять пост вице-президента. Но я не собираюсь быть «мальчиком на побегушках» у Ельцина». Одновременно Лукашенко использовал и пряник. Он заявил, что Беларусь согласна на признание российского рубля в качестве единой валюты Союзного государства при условии, «если Россия готова строить государство, учитывая предложения белорусской стороны». Таким образом, обмен белорусской национальной валюты на пост вице-президента Союзного государства стал новым видом бартерной торговли.