Важно обратить внимание, что Москва и Минск взяли на вооружение разные тактики в конфликтах между собой. Российская сторона стремится не слишком их афишировать, не выносить на публику, выяснять отношения по возможности в кулуарах, под ковром. Лукашенко же, для которого политика — это беспрерывная апелляция к публике, наоборот, пытается эту конфронтацию сделать как можно более публичной, привлечь внимание общественности, особенно российской, сделать ее арбитром в этом «споре славян между собою».
Президенты Беларуси и России встречаются часто, например, в 2006 году они девять раз вели переговоры. В 2009 г. белорусский лидер пытался взять нового главу российского государства Д. Медведева на измор. За три недели Лукашенко совершил три визита в РФ, доставал президента России под Тулой, в Сочи и, наконец, в подмосковных Горках. За долгие годы белорусско-российской интеграции сложились свои правила, Ритуалы, символы, особый политический словарь, даже приметы. Если, например, после встречи президентов Беларуси и России они не выходят к журналистам, то это означает, что стороны в очередной раз ни о чем не договорились. Вообще нужно отметить, что уже много лет коэффициент полезного действия переговоров руководителей двух государств ниже, чем у парового двигателя. Количество никак не переходит в качество. И еще одна любопытная особенность белорусско-российских саммитов. Еще со времен Ельцина сложилась потешная традиция: через какое-то короткое время после очередной встречи стороны по-разному трактуют, о чем же они на самом деле договорились. Часто президенты, их пресс-службы и официальные лица двух государств истолковывав договоренности диаметрально противоположным образом.
Конфликт стратегий
Итак, после прихода к власти Путина стопор в белорусско-российской интеграции был обусловлен принципиально различными задачами, которые хотели реализовать обе стороны в ходе этой бесконечной, долгоиграющей кампании. Москва стремилась иметь в лице Беларуси послушного и управляемого сателлита, получить контроль над белорусской экономикой. А для Лукашенко смысл интеграции свелся к тому, чтобы продолжать получать экономическую и политическую поддержку России для сохранения белорусской социальной модели и в то же время сохранять безраздельную власть над Беларусью, свободу действий внутри и вовне страны. Профессор А. Потупа писал, что официальный Минск теперь стремится создать «хитрый по форме белорусско-российский союз: вползти под «российский зонтик» ровно настолько, чтобы извне никто не тронул, но и Кремль никаким контролем всерьез не досаждал».
Квинтэссенцией позиции официального Минска в вопросе интеграции с Россией может служить фраза президента, сказанная на совещании 26 июля 2005 года: «Нас устраивает тот уровень белорусско-российских отношений, который сегодня существует. Дай Бог их сохранить такими ровными». Оценивая политику Лукашенко в условиях изменившегося политического ландшафта, российский политолог К. Коктыш писал: ««Подвешивание» союзного процесса с его стороны переросло из разряда тактики в осмысленную стратегию».
Какое-то время конфликт стратегий, концепций о путях развития отношений между Беларусью и Россией существовал как бы в латентном виде. Но начавшийся в Москве процесс рационализации политики интеграции в конце концов дошел до стадии, когда требовалось внести какую-то ясность в вопрос о перспективах объединительного процесса. Стороны подошли к некой развилке. С самого начала не сложились и личные отношения между двумя президентами. Путин убедился, что на самом деле Лукашенко объединяться не хочет.
Обычно инициатором скандалов в отношениях двух стран выступал белорусский президент, обвинявший Москву во всех смертных грехах. Но вот в июле 2002 года Путин впервые выступил с публичной критикой позиции руководства Беларуси по вопросам интеграции. А 14 августа, после очередных переговоров с Лукашенко в Москве, он на пресс-конференции предложил союзнику провести в Беларуси референдум о присоединении к России.