Этот ход российского президента был многофункционален и призван решить несколько задач. Прежде всего бесконечная демагогия и политическая трескотня об интеграции без всякого движения к реальному объединению давно раздражали рационально мыслящего Путина.
Будь у российского президента четкий план инкорпорации Беларуси в Россию, то он выдвинул бы более мягкий вариант, его заявление было бы более корректным и дипломатичным. Если уж не хватило терпения присоединять соседнюю страну постепенно, шаг за шагом, через полувиртуальное Союзное государство, то он мог бы предложить вхождение Беларуси в состав РФ хотя бы в качестве автономной республики со всеми атрибутами самостоятельности. В реальности же Путин предложил войти «регионами», т. е. областями. Иначе говоря, в таком варианте Беларусь не получала даже статуса Татарстана или Дагестана, не говоря уже о статусе БССР в составе СССР. Очевидно, этот план и не был рассчитан на практическую реализацию. Основной его смысл состоял в том, чтобы развеять в российском обществе миф о «великом славянском интеграторе Лукашенко». Президент Беларуси уже много лет утверждает, что готов идти в интеграции настолько далеко, насколько готова Россия, что именно Москва тормозит объединение «братских народов». Лукашенко поймали на слове.
В ответ белорусский лидер стал демонстрировать праведное возмущение («даже Сталин до этого не додумался»). Его отказ от интеграции на выдвинутых условиях был вполне прогнозируем. Выдвинув нереальный вариант объединения и превратив известного славянского интегратора в главного персонажа сказки о голом короле, Путин получил железное алиби.
А после предложения Путина о присоединении Беларуси к России белорусская публика получила удовольствие от созерцания сюрреалистической картины чудодейственного превращения интеграторов в «незалежнікаў». Государственные СМИ заговорили языком БНФ, обвиняя Россию в «имперскости».
Валютный союз и Конституционный акт
Главным элементом новой стратегии Москвы в отношений Минска стало объединение денежных систем, проще говоря, переход Беларуси на российский рубль. Россия нащупала узловое звено интеграции с Беларусью, ухватившись за которое, она собирается вытащить всю цепь. Стратегия более чем прозрачная. Переход Беларуси на российский рубль лишает ее реального контроля над своей финансовой системой, а следовательно, над экономикой. Белорусский суверенитет становится символическим, а присоединение Беларуси к РФ — необратимым. Экономические преференции Беларуси (кредиты, цены на газ и др.) Москва стала обусловливать согласием Минска отказаться от собственной валюты.
Соглашение о введении единой денежной единицы и формировании единого эмиссионного центра Союзного государства было подписано в декабре 2000 г., в следующем году оба государства его ратифицировали. Оно предусматривало, что объединение денег произойдет в 2005 г. Лукашенко согласился на это потому, что накануне президентских выборов 2001 года нуждался в российских кредитах и политической поддержке Москвы. В 2003 г. документ, прописывающий детали перехода Беларуси на российский рубль, был парафирован на уровне правительств и центральных банков двух государств.
Совершенно очевидно, что с самого начала у Лукашенко не было желания переходить на российский рубль, ибо это лишало его решающего куска власти. Подписывая в 2000 году соответствующее соглашение, он не очень сильно задумывался, что произойдет через пять лет. Он жил одним днем, решая с помощью России свои текущие проблемы.
А когда пришло время платить по счетам, президент Беларуси начал, что называется, «валять Ваньку». В 2003 году он придумывал все новые предлоги, чтобы торпедировать этот проект. Сначала белорусское руководство настаивало на двух эмиссионных центрах (в Москве и Минске) или одного эмиссионного центра на паритетной основе. Затем появились новые условия. Самым экзотическим белорусским интеграционным ноу-хау стало требование, чтобы Россия за отказ Беларуси от своей валюты заплатила выкуп в размере $2,1 млрд.
Более того, Лукашенко неожиданно прозрел и стал заявлять, что этот проект ставит под угрозу независимость Беларуси: «Какая независимость без денег?»; «А не возьмут ли нас за горло потом те, кто нам этот рубль дает, и мы будем как ужи вертеться, никуда не денемся»; «Почему Россия продавливает вот этот вопрос с валютой… Потому что нет своих денег, нет суверенитета, нет независимости. Мы так считаем. Но я не думаю, что Россия этого не понимает, что мы не можем пойти на потерю суверенитета и независимости». Другими словами, по логике президента, переход на российский рубль равнозначен национальной измене. Но когда он давал на это согласие, подписывал соответствующие документы, то почему-то о независимости не думал.